– Тогда мы в расчете, – говорит он ей.
– В расчете, – отвечает Даша, расстегивая куртку, убирая пистолет в кобуру и кидая мне бледную, натянутую улыбку. – Всем спасибо, и пока.
Тихомиров склоняет голову.
– Прощайте, госпожа Квариани.
Когда она уходит, у Тихомирова звонит телефон. Он сначала слушает, потом что-то невнятно бормочет и качает головой.
– А где Воронцова? – обращается он ко мне.
– Не знаю.
– Я считал, что мы вычислили, где будет вторая огневая точка. Там сейчас работает наша группа, но они никого не обнаружили.
Она жива, говорю я про себя. Она жива.
– Хорошая новость состоит в том, что Лой и Стечкин – в театре, целы-невредимы, – продолжает он.
– А как вы узнали, что именно они будут целями «Двенадцати»? – спрашиваю я.
– Это было очевидно. Я сразу понял, как только получил вашу записку. За которую, кстати, я очень вам благодарен. Вы проявили отвагу и ум, на большее я не мог и надеяться.
Он протягивает руку, и я – памятуя о навевающей грусть фигуре Чарли, лежащей в крови перед нами, – пожимаю ее.
– А сейчас, пока мои люди здесь все зачищают, я отвезу вас в безопасное место.
Я спускаюсь следом за ним по лестнице, проходя мимо бездыханного тела Толи. На первом этаже Тихомиров открывает мне дверь, но, нахмурившись, вновь закрывает ее.
– Давайте предположим – чисто теоретически, – что никакой второй точки не существует. Что вся эта идея с двумя снайперами с самого начала была лишь уловкой. Отвлекающим маневром, который скормили вам из-за подозрений, что вы можете оказаться подсадной уткой ФСБ. Что тогда?
Я пытаюсь собрать воедино свои рассыпающиеся от шока мысли.
– Тогда, наверное, два момента. Во-первых, ваше вмешательство доказало им их правоту – то есть я – информатор. А во-вторых…
– Продолжайте, Ева.
– Во-вторых…
Его голос становится жестче:
– Ну говорите же.
– Реальный удар сейчас произойдет где-то в другом месте, – шепотом произношу я.
– Вот именно. И такое место – только одно: там, где сейчас намеченные цели. В Большом театре.
Он берет меня за запястье, почти с силой ведет в темную арку, и через массивную, покрытую шипами дверь мы выходим на Красную площадь. Там не протолкнуться, и на нас тут же наваливаются слепящие огни, рев поп-музыки и едкий запах дыма от петард. Тихомиров тащит меня сквозь толпу, мимо дорожных заграждений к черному «Порше SUV» с эмблемой ФСБ. За рулем – помощник Дима.
– Театральная, – командует Тихомиров. – Быстрее.
Глава 12
Дима ведет машину очень агрессивно, сирена воет, но все равно дорога до Большого занимает минут десять. Входные двери закрыты, в роскошном фойе царит тишина, если не считать приглушенного полушепота работников театра, которые поначалу назойливо нас окружают, но, взглянув на удостоверение Тихомирова, почтительно расступаются. Тихомиров звонит по телефону, и через тридцать секунд по главной лестнице к нам поспешной походкой спускаются двое офицеров ФСБ в парадной форме и, отдав честь, заверяют, что все идет нормально, и что все полагающиеся меры безопасности соблюдены. Тихомирова, судя по его виду, их слова не убеждают, и он велит администраторам провести нас в зал.
Поднявшись по лестнице на один пролет, мы оказываемся в полукруглом коридоре с пронумерованными дверями.
– Здесь ложи бенуара, – объясняет администратор, открывая самую дальнюю дверь. – Эта ложа зарезервирована. Можете распоряжаться ею в течение всего спектакля.
Он вкрадчивой походкой курьера покидает ложу, а я оглядываюсь по сторонам. Ложа – крошечная, обитая алым. Над залом парит музыка Чайковского, на сцене – в самом разгаре рождественский бал с танцорами в викторианских костюмах. Это все настолько чарующе, что я на мгновение забываю, зачем я здесь.
Я вижу облегчение на лице Тихомирова. С противоположной стороны бенуара в ложе покрупнее и куда роскошнее, увешанной бархатистыми золотыми кисточками, сидят Стечкин и Лой. У Стечкина вид непроницаемый, а Лой, похоже, задремал.
– Ждите здесь, – шепчет Тихомиров.
Он возвращается через две минуты.
– Все в порядке. На входе в президентскую ложу дежурят два вооруженных офицера. Туда никому не проникнуть.
Я киваю. Я изнурена. С каким удовольствием я бы сейчас закрыла глаза и отдалась течению музыки, но в душе продолжаю гадать – как наверняка и Тихомиров: где может быть Оксана? Если мы с Чарли – лишь отвлекающий маневр, в чем же тогда состоял основной план?
Первый акт подходит к концу, занавес опускается, и в зале загорается свет. Напротив нас Стечкин встает и куда-то уводит Лоя.