Оба замолчали. Но даже это молчание на обоих концах телефонной линии было каким-то возбуждающим. У Макса вдруг пересохло во рту. Он почесывал переносицу и умолял собственный организм устроить выброс тестостерона, или как это там называется. Тогда бы у него хватило смелости пригласить Лиззи на свидание.
– И вот ты позвонил… – нарушила молчание Лиззи, будто подсказывая ему дальнейшие слова.
– Да! – торопливо отозвался Макс. – Да, позвонил. Я… понимаешь, у меня как-то не получилось тогда заговорить с тобой. В смысле, на той вечеринке.
– Это точно, не получилось. Ты стоял в другом углу гостиной, без конца смотрел на меня, улыбался, но не двигался с места. Ждал приглашения?
Макс хохотнул. Лиззи вела себя невероятно сексапильно.
– Слушай, Лиззи, ты это… не наезжай на меня так сразу.
Она засмеялась громче:
– Я и не думала наезжать. Неужели я тебя так пугаю?
– Нет! Нет, конечно! Ты потрясающая. Это без шуток. Да ты и сама знаешь. Ты меня ничуть не пугаешь. Просто, понимаешь… короче, ты там была с подружками, и я не хотел вмешиваться.
– Макс!
От ее манеры произносить его имя у Макса свело живот.
– Что? – выдохнул.
– Я бы не прочь с тобой встретиться. Назначь мне свидание.
Макс медленно просыпался. Звуки, запахи и ощущения выталкивали его в сознание. На мгновение – всего на пару секунд – он забыл, что находится очень далеко от дома и лежит в чужой постели. Стоп. В постели? Макс огляделся. Да, это была постель в его палате. Что за черт? Он ведь сидел у Эллиота в кабинете. Это он помнил…
– У вас был приступ панического страха.
Макс никак не ожидал услышать голос Эллиота. Он поднял голову с громадной мягкой подушки и усталыми глазами обвел пространство спальни. Эллиот ему не пригрезился. Тот сидел, закинув ногу на ногу, в противоположном углу и внимательно наблюдал за Максом. Макс терпеть не мог этих модерновых стульев с высокими спинками, а Эллиоту, похоже, нравилось.
– Я сделал вам укол мидазолама. Это снотворное. Наверное, спать в своей палате все-таки приятнее, чем на кушетке у меня в кабинете.
Макс поскреб лицо. Лоб отозвался тупой болью.
– Потрясающе. – Он заставил себя сесть. Окружающий мир покачивался на невидимых волнах. – Я уже забыл про эти приступы. Забавное состояньице.
Реакция у Эллиота была цепкой.
– Они у вас и раньше бывали?
«Бывали, – мысленно ответил Макс, – но не такие».
Эллиот кивал, словно умел читать мысли.
– У подобных приступов может быть множество причин, – продолжал он, выпячивая челюсть. – В вашем случае, как мне думается, произошло сочетание двух факторов: низкого содержания сахара у вас в крови и темы разговора. Не стану скрывать, приступ был достаточно сильным. – Психотерапевт подался вперед. – Сейчас у вас явная гипогликемия. Макс, вам нужно регулярно контролировать уровень сахара.
– Знаю, – буркнул Макс.
Прежде кокаин отбивал у него всякое желание есть. Здесь же, насильно освобожденный от зелья, он ел без передышки, не обращая внимания на насмешки поваров. Ел то, чего есть ему никак не следовало бы. Ел и ел. Правильнее сказать, жрал. Жрал и не проверял кровь на содержание сахара. Если не обуздать свой аппетит, в Нью-Йорк он вернется похожим на рекламного толстяка продуктового концерна «Пиллсбери». Останется только добавить знаменитое «хо-хо!»
– Я понял, – пробормотал Макс. – Укротить аппетит. Проверять кровь на сахар. Еще пожелания будут?
– Будут, – непривычно резко ответил Эллиот, встал и направился к кровати.
Максу и так было не слишком солнечно, а тут еще этот мозгоправ. И с чего Эллиот так завелся?
– У вас какая-то проблема, док? – раздраженно спросил Макс.
Обычно Эллиот держался очень спокойно и где-то даже равнодушно.
– У меня, Макс, проблем нет, – с прежним спокойствием ответил Эллиот. – А вот вашу проблему видно невооруженным глазом.
– Всего одну? – съязвил Макс. – Док, вы загляните в мой послужной список, если забыли.
Эллиот пропустил его слова мимо ушей. Психотерапевт встал перед кроватью, скрестил руки и так посмотрел на Макса, что обладателю роскошной кровати захотелось спрятаться под одеялом.
– Вы понимаете, что сегодня вы впервые по-настоящему заговорили о своем прошлом? И о Лиззи тоже?
Макс проглотил подступившую к горлу желчь.
– Поймите, Макс, если не считать коротких рассказов о вашем отце, то сегодня вы за какие-то четверть часа исторгли из себя целое десятилетие горя и страданий. До сих пор вы прятали горе под цинично-остроумными шуточками, кокаином и сексом без эмоций.