— Она уже позвонила, — ответила Эшли, садясь за стойку, — и сообщила, что в твоих услугах нет необходимости. И еще извинилась за то, что лезет в мою личную жизнь. Догадываешься, что это значит?
— Еще бы не догадываться! — скорчила гримаску Мэри. — Если в течение недели ты не расплюешься с этим Логаном или не выйдешь за него замуж, мамочка возьмется за дело сама. Пол от знакомства с ней до сих пор не оправился, — а ведь мы уже четыре месяца женаты!
— Четыре месяца, две недели и сколько‑то там дней, — уточнила Эшли, вспомнив вчерашний разговор с сестрой. — Но, в сущности, мне и рассказывать‑то нечего. Все прошло нормально. Он меня выслушал. Даже предложил сегодня во время обеденного перерыва осмотреть Дом Сэндлера вместе. Право, на такое, я и надеяться не могла — особенно если вспомнить, что обращалась я с ним не слишком вежливо.
Откусив свою половинку, Мэри пододвинула пончик с кремом сестре.
— Нет‑нет, Эш, ты совсем не о том рассказываешь! Для начала я хочу послушать, как он выглядит. Начни с макушки и не останавливайся, пока не дойдешь до пяток!
Эшли с удивлением осознала, что ее вдруг охватило жгучее желание заткнуть сестренке рот недоеденным пончиком и выставить ее за дверь.
— Как выглядит? Н‑ну… хорошо выглядит. Даже очень. Густые темные волосы. Немного длиннее, чем нужно, но, если присмотреться получше, как раз то, что надо. Понимаешь, о чем я? Чудные зеленые глаза. Загорелое лицо. Высокие скулы. А когда улыбается, на щеках появляются такие невероятные ямочки!
Она задумалась, прикусив нижнюю губу.
— А улыбается он почти все время. Такой ленивой загадочной улыбкой, наводящей на мысли о прогулках по пляжу, долгих разговорах за полночь… — Тут Эшли сообразила, что болтает лишнее, и, оборвав себя, усердно вгрызлась в пончик.
— Бог ты мой! — воскликнула Мэри с полным ртом. — А мама‑то у нас не промах! Он тебе нравится, верно?
Эшли со стуком поставила пустой стакан в раковину и включила воду.
— Мэри, родная, я так давно не была на свидании, что теперь мне и Годзилла покажется очаровашкой. Да и свидания‑то никакого не было! И сегодняшняя наша встреча никакое не свидание. Мне кажется… может быть, он просто хочет меня… умаслить?
— Умаслить? Господи, Эшли, о чем ты? Зачем ему тебя умасливать?
Эшли пожала плечами, избегая взгляда сестры.
— Например, чтобы я не вздумала пристегнуться наручниками к бульдозеру, — предположила она, сама не веря собственным словам.
В глубине души Эшли не сомневалась, что Логан Каллахан к ней неравнодушен. И это пугало ее до полусмерти.
Ибо она — помоги ей Господь! — тоже явно неравнодушна к Логану Каллахану.
Дождь прекратился в одиннадцать, а в час дня, когда Эшли припарковала свой «фольксваген» на гравийной дороге, рядом с белым строительным вагончиком, о котором вчера говорил ей Логан, — уже ярко светило солнце.
Эшли достала с заднего сиденья туристские ботинки, сбросила белые кожаные мокасины и уже зашнуровывала второй ботинок, когда в стекло со стороны водителя постучали.
Она подняла глаза — и встретилась с неотразимой улыбкой Логана Каллахана. Как, интересно, ему удается сиять ярче солнышка в ясный весенний день?
Он жестом попросил ее отпереть дверь; Эшли открыла, и Логан наклонился, чтобы с ней поздороваться. От него исходил легкий аромат крема после бритья; и если есть на свете мужчины, которым еще больше, чем Логану, идут джинсы и ковбойские рубашки, то Эшли с такими феноменами пока не сталкивалась.
— И тебе привет, — ответила она, жестом показывая, чтобы он отступил назад и дал ей выйти. — Странно, что ты уже здесь, — неужели я опоздала?
— Будем считать, что я этого не слышал, — ухмыльнулся он. — Пошли, пересядем на грузовик. Здесь слишком грязно, чтобы ходить пешком, да и старую дорогу разметали, когда очищали место для фундамента.
— Слушаюсь, сэр! — отчеканила Эшли и тут же мысленно прикусила язык.
Почему, стоит ему открыть рот, она кидается в атаку? Что в нем такого, в этом человеке? Отчего при одном взгляде на него у нее включаются все сигналы тревоги и милая, сговорчивая, дружелюбная Эшли Доусон превращается, как сказала бы ее мамочка, в форменную занозу?
Логан помог ей взобраться на высокое сиденье грузовика‑вездехода, затем обошел огромную машину и сел за руль.
— В одном ты ошиблась, Эшли, — заговорил он несколько секунд спустя, заведя мотор. — Крыша у него во вполне приличном состоянии. Знаешь, шиферные крыши вообще очень прочные. Вот окна — другое дело: все разбиты. Приятного мало, особенно в дождь или в снег.
— Так ты уже осмотрел дом? — с некоторым разочарованием в голосе поинтересовалась Эшли.
Она‑то мечтала устроить Логану грандиозную экскурсию, похвастаться перед ним своими знаниями! Хотя, сказать по совести, сама Эшли в Доме Сэндлера не была еще ни разу. С тех пор, как старый мотель закрыли, вокруг него появились таблички со строгими предупреждениями: «Посторонним вход воспрещен!» Разумеется, городские хулиганы эти предупреждения ни во что не ставили, но Эшли и ее товарищи по «Историческому обществу» были добропорядочными гражданами и уважали закон.
— Да нет, просто заглянул внутрь. Видел камин. Ты права, на нем и в самом деле есть следы от пуль. Кстати, есть хочешь? Я захватил с собой корзинку для пикника — там, на заднем сиденье.
Эшли обернулась и действительно обнаружила позади себя плетеную корзинку.
— Право, не стоило, Каллахан, — сухо ответила она, злясь на себя за то, что с каждой минутой этот парень ей нравится все сильнее.
— Доусон, сейчас обеденный перерыв! — заметил он, ничуть не смущенный ее показной сухостью. — Что же нам делать, если не есть? О, какие милые ботиночки! Правильно сделала, что их надела. В гостиной на первом этаже гнездились по меньшей мере шесть поколений птиц. Я там немножко подмел, но до больничной стерильности, к какой ты привыкла, конечно, далеко.
— П‑подмел?!
Господи, какой непредсказуемый человек! Эшли попыталась представить его с метлой в руках — ей не хватило воображения.
— Но зачем? Вы же сносите дом на следующей неделе!
Логан затормозил и откинулся на сиденье. Глаза у него блестели, и Эшли заподозрила, что он думает о… Впрочем, нет, не стоит спрашивать себя, о чем он думает. Слишком рискованно.
— Так вот какова твоя тактика, Эшли? Напоминать мне каждую минуту, что я вот‑вот сотру с лица земли этот великолепный образчик колониальной архитектуры, или чем он там еще замечателен? Знаешь, возможно, я не лучший в мире психолог (лучший — это мой папаша), но даже мне ясно, что с таким подходом ты ничего не добьешься! Может, попробуешь что‑нибудь более позитивное?
С этими словами он подхватил корзинку для пикника, толстое шерстяное одеяло, которое она раньше не приметила, и вышел. Не желая ждать, пока Логан поможет ей вылезти из машины, Эшли распахнула дверцу, спрыгнула на землю и — бац! — обеими ногами угодила по колено прямо в грязь.
Черт бы побрал, Логана Каллахана! Это он во всем виноват! Да‑да, и в этом тоже!
Слава богу, ему хватило такта промолчать. А вот предательскую усмешку в зеленых глазах скрыть не удалось. Но Эшли сделала вид, что ничего особенного не случилось, — гордо вздернула подбородок и, притопывая ногами, чтобы стряхнуть налипшую грязь, двинулась следом за Логаном к парадному входу в Дом Сэндлера.
«Ни за что с ним больше не заговорю! — думала она, меряя взглядом покосившееся крыльцо. — Никогда! Разве, что в следующей жизни!»
— Крыльцо — это пристройка, — заметила она, обращаясь к собственным ботинкам. — Довольно поздняя и не отвечающая изначальному замыслу. Видишь окно веером над самой дверью? По мысли архитектора оно должно было сразу бросаться в глаза. Все внимание на дверь.
— Для колониальной архитектуры довольно странно, тебе не кажется?
— Сэндлеры были богатыми людьми с европейским вкусом, скорее джентльменами, чем фермерами, — объяснила Эшли, по‑прежнему не поднимая глаз. — Постоянно они жили в Филадельфии, а сюда приезжали только летом. Остальное время Джон Сэндлер сдавал дом своему кузену, пока тот не погиб в стычке с индейцами. Тело его перевезли в Филадельфию и похоронили там. На местном кладбище покоятся всего один или два Сэндлера. Но наше общество установило месторасположение всех могил, проследило историю, составило родословное древо… э‑э… а может, войдем?