Со слов генерала Унгерна баронское родовое древо назвалось весьма романтическое: тут тебе и странствующие по христианской Европе рыцари, и безгрешные крестоносцы, и морские пираты Индийского океана, которых российские государи по просьбе английской короны ссылали в забайкальские степи?!
Самым удивительным было то, что Роман Фёдорович убеждённо верил в такие родовые, ничем не подтверждённые предания. И даже в то, что самым далёким предком Унгернов был «Бич Божий» — предводитель союза племён народа гуннов Аттила, который одним своим именем устрашал две Римские империи той эпохи — Восточную и Западную.
Когда барона спрашивали порой сослуживцы, чем он может подтвердить наиболее удивительное из сказанного, он отвечал резко и твердо:
— Во время штурма моего родового замка войсками графа Шереметова, ближнего боярина царя Петра Великого, сгорели все фамильные бумаги за несколько столетий. Сохранились лишь обгорелые обрывки.
— Значит, родовых документов у вас нет?
— Только малая их часть, хранимая в семье. Но и эти обгорелые манускрипты подтверждают всё то, что вы от меня сегодня услышали, господа. Слово баронской чести.
— Но всё же, барон, ваше древо роднится с фантастикой истории?
— Вполне возможно. Но в моей Эстляндии таких оскорбительных сомнений никто из соседей не высказывал...
Гордился Роман Фёдорович и родовым гербом. При его составлении геральдисты шведского королевства, можно сказать, постарались. Особенно удачен оказался девиз, начертанный над лилиями и шестиконечными звёздами: «Звезда их не знает заката».
Насчёт пиратства Унгернов сомнений можно было не высказывать, если знать то время. Фамильных поместий было больше всего в Эстляндии, в Ревельском в Гапсальском уездах. В последний входил остров Даго (ныне Хийумаа), с большим числом маленьких, удобных бухт для стоянок парусников балтийских корсаров. Во время Ганзейского торгового союза и Ливонского ордена пиратство на Балтике процветало. И владельцу крепкого замка, сложенного из дикого камня, стоящего прямо на берегу моря, было грешно не иметь корабль с командой, готовый взять на абордаж одинокое купеческое судно.
Своё генеалогическое древо генерал Унгерн мог сосчитать на пальцах. Он был семнадцатым родовым коленом от рыцаря рижского архиепископа Ганса фон Унгерна. Мог назвать немало поместий в Прибалтике, которые были получены Унгернами от шведских королей и российских императоров. Однако большими личными богатствами и высокими должностями при монарших дворах Унгерны похвастаться не могли.
А вот воевали прибалтийские бароны действительно много и доблестно. В войнах Ливонского ордена, русско-шведских и русско-турецких, антинаполеоновских и прочих европейских, с Японией в Маньчжурии и в Первой мировой. И, естественно, в Гражданской войне в России. Офицеры-добровольцы фон Унгерны были известны по белой Северо-Западной армии генерала от инфантерии Николая Николаевича Юденича.
Генерал Унгерн не раз говорил о последних, что дважды ходили неудачно брать красный Петроград:
— Там два моих родственника, два барона воюют. Оба штабс-капитана в мировой войне. Оба Унгерны фон Штернберги. Мне известно, что Юденич их хвалил в боях. И на белом Черноморском флоте служит один, тоже родственник.
— Знают ли, ваше превосходительство, родичи о вас, воюющем здесь?
— Трудно сказать. Уж больно далеко я забрался в азиатские степи. Но большевики о нас, должно быть, пишут много...
По всей видимости, генерал Унгерн осознавал своё сходство с прадедом, пиратствовавшим в Индийском океане. И не только внешнее, но и духовное. Тот стал в Индии буддистом, отказавшись от креста на шее. Барон больше всего любил рассказывать именно о своём прадеде. Такие «душевные откровения» он обычно заканчивал фразой:
— Я тоже морской офицер, но русско-японская война заставила меня бросить мою профессию и поступить в Забайкальское казачье войско.
Вне всякого сомнения, праправнук знал подлинную, так нашумевшую в Северной Европе уголовную историю, связанную с именем барона Отто Рейнгольда Людвига Унгерна фон Штернберга. Он учился в Лейпцигском университете и служил при дворе польского короля Станислава Понятовского. В чине камергера переехал в Петербург и занимал придворные должности у императрицы Екатерины Великой, правда, не большие, но дававшие семейный достаток.
Пиратом индийских морей он не был, но много путешествовал и однажды посетил портовый город Бомбей. Англичане недоверчиво относились к любым иностранцам, особенно «белым», которые без разрешения на то оказывались в колониальной Индии. Прибалтийский барон показался бомбейским властям подозрительным, и его арестовала местная полиция. Но уже вскоре незадачливый путешественник был освобождён на условии побыстрее покинуть Индию.