уходит. Мои колени почти согнулись. – Это было хорошей попыткой, сын. Но она стоила
нам слишком много времени и расходов, и доказала, что абсолютно бесполезна. Таким
образом, мы избавимся от всех неудобств в один момент. Мы просто считаем ее
дефективным убытком.
Он стреляет в меня последней улыбкой, проходя мимо, и исчезает за дверью.
Я припадаю спиной к стене.
А затем скатываюсь на пол.
Глава 21
Я достаточно часто глотаю слезы, а после начинаю ощущать как они, словно
кислота, обжигают горло.
Самое ужасное, когда ты сидишь неподвижно, и продолжаешь так сидеть, вот так
дальше, потому что не хочешь видеть свои слезы потому что не хочешь плакать, но
твои губы не перестают дрожать, а глаза уже переполнены, и я прошу прощения,
умоляю, вновь прошу прощения, говорю, как мне жаль, прошу помилования, что,
возможно, в этот раз все будет иначе… но, как и всегда – то же самое. Никто не в
безопасности. Нет никого, кто бы был на моей стороне.
Свеча зажглась для меня, но мне некому прошептать.
Кто-то
Кто-нибудь
Если ты тут
Пожалуйста, скажи мне, можешь ли ты чувствовать этот огонь.
Мы пять дней патрулировали ту местность, но до сих пор ничего не нашли.
Я веду группу каждую ночь, ступая в безмолвие этих холодных, зимних пейзажей. Мы
ищем скрытые проходы, замаскированные люки – любое указание на то, что под нашими
ногами может существовать другой мир.
И каждую ночь мы возвращаемся ни с чем.
Бесполезность последних дней полностью захлестнула меня, притупляя чувства,
держа меня в оцепенении, отчего я не мог больше вырывать свой путь сам. Каждый день я
просыпаюсь в поиске решения проблем, которые легли на меня, но я понятия не имею, как
это исправить.
Если она там, то он найдет ее. А затем убьет.
Чтобы преподать мне урок.
Я надеюсь найти ее первым. Может, я смог бы спрятать ее. Или сказать ей бежать.
Или сделать вид, будто она мертва. Или, я докажу ему, что она другая, она – лучше
остальных; что она стоит того, чтобы оставить ее в живых.
Я похож на жалкого, отчаянного идиота.
Я ребенок, который все время прячется в темных углах, молясь, что на это раз он не
найдет меня. Надеясь, что сегодня у него будет хорошее настроение. Что, возможно, все
будет хорошо. И, может быть, в этот раз мама не будет кричать.
Как же быстро я перенял другую сторону, находясь в его присутствии.
Меня парализовало.
Я выполнял свои обязанности машинально, не тратя на них больших усилий.
Передвигаюсь достаточно просто. Питание – это то, к чему я уже привык.
Но я не могу перестать читать ее дневник.
Это причиняет боль моему сердцу, но по какой-то причине, я не могу перестать
листать страницы. Будто я бьюсь о невидимую стену, словно мое лицо поместили в
какую-ту пластмассовую штуку, и я не могу дышать, видеть или слышать что-либо, кроме
биения собственного сердца.
Кое-чего мне все-таки хочется в этой жизни.
Я никогда ни о чем никого не просил.
А теперь, все, что я прошу – это дать мне еще один шанс. Возможность увидеть ее
вновь. И если мне удастся остановить его, то эти слова будут всем, что останется у меня
от нее.
Эти тексты, предложения. Эти письма.
Я стал одержим. Я ношу ее блокнот с собой повсюду, трачу свободное время на
расшифровку ее слов, нацарапанных на полях, на раскрытие целой истории, что
сопровождается написанными числами.
Я также заметил, что последняя страница отсутствует. Она вырвана.
Я задавался вопросом почему. Я искал по всей книге, где, возможно, страницы просто
затерялись, но ничего не нашел. И по какой-то причине я чувствую себя обманутым, зная,
что что-то упустил. Это не мой блокнот; это даже не мое дело, но я столько раз
перечитывал ее тексты, что они уже стали моими собственными. Фактически, я даже могу
все пересказать по памяти.
Это странное чувство – находиться в ее голове, но в тоже время не видеть ее. Я
ощущаю ее здесь, прямо перед собой. Я теперь знаю ее настолько близко, как самого себя.
Мне комфортно среди ее мыслей; каким-то образом это придает мне сил. Осознал.
Настолько погрузился во все это, что даже забыл, что именно она прострелила мне руку.
И я почти забыл, что она до сих пор ненавидит меня, не смотря на то, что я так сильно