— Зайдём?
— А ты умеешь играть?
— На аккордеоне и баяне.
— А почему в училище не брал?
— Я же не идиот. В этом случае я бы напрочь лишился личного времени, которого и так было мизер. А тут нужно восстановить навык, всё же год не играл. Пальцы, конечно, я разрабатывал, есть специальная гимнастика, чтобы их в тонусе держать, но это не то. Именно на инструменте навык нужно поддерживать.
— Ну да. Тут ты прав. Давай зайдём. А пальцы у тебя красивые, длинные и музыкальные.
— Бывший родитель планировал, что я, как и он, хирургом стану.
— Жаль, что твои родители умерли, — посочувствовала Света.
Я ей не говорил, что те умерли для меня, а не по-настоящему, пусть и дальше так считает.
— Да, жаль, — ответил я, козырнув командиру, что шёл навстречу — капитан-артиллерист, и потянул за ручку, открывая тугую дверь и пропуская вперёд Светлану.
Мы зашли в магазин, кстати, совсем даже не пустой, с полтора десятка человек было. Несколько мам своим детишкам покупали их первый инструмент. Даже странно, среда, час дня, а столько народу. Прошли в зал с аккордеонами, где я завис, изучая ассортимент. Надо сказать, что об инструментах этих времён я мало что знал. Глеб был туг на ухо и не имел музыкального слуха, но, к счастью, у меня не было с этим проблем, уже проверял в академии — брал у одного курсанта баян, пробовал, получалось неплохо. Когда, наконец, появился продавец, я уже выбрал. В принципе, тут и выбирать было не из чего, оказалось, в Союзе в данное время клавишные аккордеоны не были распространены, баяны да гармоники, и всё. Поэтому те четыре аккордеона, что были выставлены на витрине, оказались немецкими. Двух марок. Одна модель меня не заинтересовала, а вот фирмы «Hohner», с искривлённым для удобства руки грифом, очень даже понравился. Пока только внешним видом, как звучит, я ещё не слышал. Накинув ремни на плечи, я отстегнул застёжку и проиграл пару нот, проверяя звучание. Пальцам пока непривычно, мне ещё предстоит изучать инструмент, но в принципе всё знакомо. Так что уже через десять минут я наигрывал незатейливую мелодию, продолжая знакомиться с инструментом. Попробовал сыграть рок — я этому учился в Бразилии, там классный мастер был по року на аккордеонах, — но не получилось, сплошная фальшь. Нет, инструмент потянет такое звучание, я сам пока не тянул, нужно восстанавливать навык. Однако, чтобы сделать приятное Свете, стал наигрывать и приятным сочным баритоном запел, глядя ей в глаза — уже никто не существовал для нас двоих, только я и она:
Света слушала внимательно, не отрывая от меня глаз, а по щекам текли слёзы. У меня у самого защипало в глазах — хорошая песня. Я закончил играть и, сложив аккордеон, сдул меха, когда услышал хлопки. Посмотрев в сторону прохода в соседний зал, увидел, что практически все посетители и продавцы слушали нас. Света отвернулась, утирая слёзы, хотя тут как раз стыдится нечего, а я, сняв инструмент, спросил у продавца:
— Сколько стоит, и есть ли чехол?
К счастью, уложился в сумму, что у меня была, хотя и оставалось всего семьдесят рублей. И да, чехол был. Пока мы с продавцом всё это упаковывали — мне даже подарили бархатную тряпочку натирать инструмент, — стали свидетелями забавного разговора между мамой и сыном. Тот стал яростно уговаривать купить такой же аккордеон, обещая научиться, хотя мама его была настроена на баян. Но она была довольна и дала себя уговорить. Как я понял, плохиш был против музыки, и его явно силой собирались ею заниматься заставить, а тут сам захотел. Вот что хороший пример делает. Ещё двое парнишек, мамы которых выбирали скрипки, проводили нас грустными глазами.