– Не фамильярничай, – отрезала директриса.
И только тогда я поняла, что в кабинете есть еще кто-то. Медленно повернула голову – у стены, привалившись к ней плечом и хмуро глядя на меня, высился лорд Тиаранг, который, между прочим, ректор этой самой АБМ.
Снова очень медленно перевела взгляд на директрису, Доминик отвела глаза, несколько долгих секунд смотрела на свои сцепленные руки, затем тихо произнесла:
– Три дня на то, чтобы собрать вещи, сдать учебники и…
– А пяти минут не хватит? – зло перебил ее лорд Тиаранг.
Доминик взглянула на меня, и стало ясно – мой выход:
– Нет, мне не хватит! – решительно заявила я.
После чего развернулась, вылетела из кабинета, промчалась по всей школе, вбежала в свою комнату и не выходила оттуда до самой ночи. Причем спецом дождалась, пока и полночь пройдет, и первый час, чтобы гарантированно ни на кого не нарваться…
И вот!
Подкараулил же на выходе из столовой, где меня, сжалившись, покормили несмотря на поздний час. Как знал, гад, на выходе подкараулил! А коридоры-то пустые, все уж спят давно, и в столовой никого не осталось – домовихи мне насыпали, со мной посидели, пока ела, да и, убрав стол, перенеслись в город, к семьям своим.
– Не опускай глаза, – приказал лорд Тиаранг, ведя пальцем от моего виска к губам.
– Отпустите, пожалуйста, – взмолилась я, все же разорвав зрительный контакт и отвернувшись.
Сильные пальцы обхватили мой подбородок и вздернули его вверх, заставляя вновь испуганно замереть под взглядом, достойным удава.
– Стаси, – голос ректора АБМ стал коварным проникновенным шепотом, – неужели ты думаешь, что я могу сделать тебе больно или неприятно?
Правильная постановка вопроса, обезоруживающая очень – и если насчет больно можно чуток поспорить, то вот в том, что это будет приятно, почему-то даже не сомневаюсь. А рука лорда Тиаранга начала медленное захватывающее путешествие от моего колена вверх по внутренней стороне бедра, собирая по пути ткань форменного платья…
– Л-л-лорд Тиаранг, – охнула я.
– Да, Стаси, – лицо его оставалось непроницаемо, и только в глазах такой голод, что давешнему волку можно смело идти курить в сторонке.
А еще ручонки-то наглые!
– Лорд Тиаранг! – взвизгнула я, едва он до белья вообще добрался.
– Да, Стасенька, – выдохнул он, склоняясь к моим губам и осторожно накрывая пальцами все, поверх белья.
И меня бросило в жар.
– Извини, не привык к долгим ухаживаниям, – прошептал, целуя, лорд Тиаранг, – так что мы с тобой начнем с самого интересного.
И как выяснилось – самое интересное хранилось у меня под…
– Лорд Тиаранг, – задохнувшись от его наглости, воскликнула я, – а я… а мне… можно мне в комнатку для маленьких девочек?
Этот на четверть демон медленно, с явной неохотой перестал поглаживать «все самое интересное», плавно отстранился, заглянул в мои готовые врать до последнего глаза и ответил:
– Можно. И я с тобой пойду.
– Тоже природа зовет? – участливо поинтересовалась я. – Впрочем, мужчины в вашем возрасте действительно имеют некоторые сложности с…
– Стасенька, – неожиданно зло перебил лорд Тиаранг, – впредь контролируй свою речь в моем присутствии.
И как-то сразу холодом повеяло.
– Пустите, – жалобно повторила я свою просьбу.
Мужчина отодвинулся, выпуская перепуганную ведьмочку.
С трудом переставляя ноги, не оглядываясь, прошла двадцать шагов, шагнула к двери, на которой символично были изображены цветущие кустики. Мужской туалет тут тоже был, но меньше раза в четыре, и кустики там не цвели вовсе.
Зашла и, прикрывая дверь, обнаружила, что лорд Тиаранг стоит, прислонившись плечом к стене, сложив руки на груди и выражая готовность ждать завершения моего общения с природой.
Закрыла дверь, прижалась к ней спиной, медленно сползла на пол и сидела с минуту так, размышляя о перспективах. Перспективы были самые нерадостные – АБМ и ректор этого самого заведения в постели. И не то чтобы сам мужик мне не нравился, было в нем что-то такое, харизматично-притягательное, опять же наглость, хреновый характер, чрезмерная самоуверенность – просто-таки идеальный объект для перевоспитания, а что нам, ведьмам, еще надо. Но в том-то и проблема – имелись у меня обоснованные опасения, что вот это двухметровое не поддается воспитанию. Да и себя до слез жалко…
Стена, выложенная отвратительнорозовым кафелем, с тихим шорохом отъехала в сторону, впуская нашу директрису, за которой последовал и дед Нагар.