Александра решила, что пришло время запланированных ею экспериментальных ситуаций и контрольных вопросов. Она откашлялась и уже хотела обратиться к Валерию, как тот встал из-за стола и направился на балкон. Следовательница непроизвольно дернула рукой, как бы стараясь задержать его, и опрокинула на пол лежащую у нее на коленях сумочку. Сумочка упала, из нее вывалились кошелек, духи, зачетка и томик Сартра.
Наблюдая, как Александра поднимает свое добро, Алексис удивился:
— Интересно: такая чистенькая, аккуратненькая девочка — и читает Сартра.
Александра хотела сказать что-нибудь наподобие "а я еще и Кавабату уважаю", но вовремя сообразила, что это будет плагиат кота Матроскина, и просто спросила:
— А что тебя удивляет?
— Есть в этом определенный диссонанс. Вот подумайте: какие книги пишет Сартр? Одни названия чего стоят — «Тошнота», "Мухи"…
— И все это — "Слова"… — подхватила Александра. — Или как у Градского — "Все есть слова, и все слова — слова".
— Да? — Алексис одарил ее таким взглядом, будто только сейчас заметил, что она тоже здесь находится. — А я думал, что вы — "люди дикие весьма".
— Тебе "все смешно — а в кулаке кокаин", — парировала Александра.
Алексис посмотрел на нее с уважением (еще бы: оказывается, не он один умеет цитировать Гребенщикова). "Клиент клюнул", — пронеслось в голове у коварной следовательницы. Однако недолго она торжествовала. Уже через минуту ей стало не по себе, так как она внезапно вспомнила, как во время «осады» профессора у Лизы упала сумочка, и она кинулась ее поднимать. Как утверждали в милиции, как раз тогда и вывалился на пол нож, которым кто-то прирезал Фрол Фролыча. Алексис сидел неподалеку от Лизы, и нож вполне мог упасть рядом с ним.
Между прочим, когда нож нашли в траве под балконом, на котором убили профессора, отпечатков пальцев на нем не было (то ли из-за того, что он долго пролежал под дождем, то ли убийца оказался хитрым малым и вытер оружие преступления).
Стоп. Кажется, поднять сумочку тогда помог Валерий. Они с Лизой одновременно прикоснулись к ней, и на лице у Валерия проскользнуло отвращение. Почему?
Впрочем, если нож выпал на пол, поднять его имел возможность любой из присутствующих. Кроме самой Александры, разумеется. "Хотя, — тут же перебила она себя, — все были такие взвинченные и напряженные, что, подойди я к ним вплотную, никто бы этого и не заметил. Да и нож мог откатиться куда угодно. Лиза не заметила, как он выпал, и поднять его мог любой".
Пока Александра размышляла, Алексис громко разглагольствовал:
— В последнее время появилась мода на все восточное — религию, философию, танцы и т. д. Но, перенимая восточные знания, мы забываем, что не каждый человек этих знаний достоин. Передавать их можно только человеку, который может нести за них ответственность. Наливай, — последнее относилось к Майку.
Майк ухмыльнулся и исполнил просьбу.
— Так вот, — продолжил Алексис, — на Востоке была разработана целая система поэтапного приобщения к знаниям через последовательное совершенствование человека. Не пройдя какого-то этапа, ты не мог перескочить на следующий. На Западе же знания отдаются сразу и кому попало. И такое использование знаний людьми несовершенными ведет к использованию этих знаний в целях достижения власти, личного обогащения, развращения и т. д. Отсюда — все наши современные проблемы: экологический кризис, бескультурье, алкоголизм (ты наливай, Майк, наливай!), компьютеромания, терроризм и прочее, прочее, прочее…
— Ну, Алексис у нас всегда был жутко интеллектуальной натурой, — улыбнулась Дженис.
— Я требую продолжения банкета! — крикнул в это время один из студентов-менеджеров.
— А я требую алаверды, — перебила его именинница. — Саша, давай, вместо тоста процитируй что-нибудь из твоих любимых книжек или кинофильмов!
— Хорошо, — согласилась философиня, — мой тост — тоже в стихах, на этот раз — от Яна Кохановского, — она смущалась, но выпитое придало ей храбрости встать и продекламировать:
Уж кутить — так кутить в самом деле,
Пейте, братья, коль бражничать сели.
Натощак и плясать не потянет,
А вино подурачиться манит.
— Ура Кохановскому! — крикнул сидящий неподалеку культуролог. — Все приятней, чем за годовщину русской балалайки, пить.
Вновь выпили и закусили.
Перемещения гостей по квартире и за столом привели к тому, что Александра оказалась сидящей слева от Томы. Справа от Томы сидел Валерий, через одного человека слева от Александры — Алексис. Таким образом, все складывалось довольно удачно для детективных намерений подруг. В тот момент, когда Александра уже хотела начать задавать подозреваемым придуманные ею контрольные вопросы, Валерий опять встал с места.
— Ребята, пришло мое время! — радостно сообщил он.
— Как-то странно это прозвучало, — заметил Вадик, — как говорят в Голливуде: "Пришел час истины".
Валерий, между тем, с величественным пафосом продолжал:
— Мой тост более оригинален, нежели предыдущие.
— Начинается, — со свистом выдохнула Тома.
— Ты что, — покраснела Александра и торопливо ткнула подругу в накрахмаленный бок, — он же услышит. Неудобно.
— Сейчас узнаешь — что, — проворчала Тома. — Мне знакомые историки рассказывали об искусстве Ли произносить шикарные тосты…
— Я, друзья, хотел рассказать, как однажды прекрасным летним днем одна красивая бабочка…
Вначале Александра пыталась вслушиваться. Потом начала замечать, что теряет нить повествования. Каким боком в историю влез Дракон? Зачем он тут нужен? Откуда появился Гуру? А потом — Мастер? А потом — Красный Лис? И еще Синяя Гусеница (что уж совсем из другой оперы)? И что они делали все вместе в месте с непонятным названием Желтая поляна? Но дальше было еще круче. Очевидно, проассоциировав Желтую поляну с Желтой субмариной, Валерий начал цитировать тексты битловских песен и напевать, слегка фальшивя.
Тост продолжался уже несколько минут. Очевидно, Валерий не смотрел известного российского фильма о церемониале народных пьянок, и не знал, что "тост должен быть кратким, как выстрел"…
Александра пребывала в состоянии недоумения. Однако, оглядевшись, она заметила, что гости не особенно вслушиваются. Кто-то, уставясь в одну точку, явно думал о своем, не слушая Валерин тост. Кто-то, пользуясь интеллигентной привычкой соседей по столу сидеть бездвижно во время произносимого тоста, подбирал остатки закуски. А Майк и Алексис, немало не смущаясь, о чем-то разговаривали, время от времени похотливо посмеиваясь.
Через десять минут Валерий, наконец, проговорил:
— Ну, вот, стало быть, о чем это я… — он немного растерянно оглядел присутствующих.
"Как у Ильфа и Петрова, — подумала Александра, — когда Остап загнул такую длиннющую и двусмысленную фразу, что не смог довести ее до конца".
— Ладно тебе, — великодушно разрешила именинница, — главное ты уже сказал.
— Да нет же, я хотел сказать совсем другое.
— Как, это другое он тоже сейчас скажет? — почти вслух прошептала Тома.
— Да тише ты! Подозреваемых распугаешь! — Александра конфузливо ткнула ее пальцем в ребра.
При этом попала она, судя по всему, в какую-то очень болезненную точку, поскольку Тома на удивление ловко выгнулась в сторону и взвизгнула.
— Ах, да! — вспомнил Ли. — Я же начал с бабочки! Вот я вам сейчас стихи Конфуция прочитаю…
— Так выпьем же за друзей природы! — изо всех сил крикнул гость-биолог.
После этого тоста у каждого нашлась какая-либо история о братьях наших меньших.
Так, студент, закончивший Валерин тост, рассказал о том, как однажды биологи принесли в общагу огромного экспериментального американского таракана из университетской лаборатории. Его стащили на неделю, пока профессор-энтомолог уезжал на конференцию за границу. Пока на это американское чудо толпами приходили подивиться студенты со всего студгородка, живой экспонат сидел в банке, поедая насыпанные ему хлебные крошки и шевеля усами. Как-то само собой за ним закрепилось имя Янки. И все было бы прекрасно и замечательно, если бы за два дня до возвращения в лабораторию он не сбежал. Искали его всем общежитием, но экспериментальный образец исчез бесследно. Студенты долго потом объяснялись с профессором, девочки из общежития начали видеть кошмарные сны, а Янки смешался с местным тараканьим населением и "на радость" санэпидемстанции стал основателем нового вида тараканьих монстров…