Через полчаса мы уже находимся на вершине одного из холмов, откуда все видно как на ладони. Если оглянуться назад, увидишь даже родное село. Справа от нас долина, а над ней цепь холмов, на которых и расположился батальон майора Головкина.
И тут гитлеровцы открыли по нас минометный огонь, да такой сильный, что мы врассыпную бросились по окопам.
До чего же надежное дело окоп или траншея! Очень надежное… В момент обстрела его не променяешь ни на какую квартиру, обставленную самой шикарной мебелью. Метрах в двадцати от нас, тоже в траншее, лежали советские солдаты.
Григоренко громко позвал старшину, и тот, низко пригибаясь, пробежал по неглубокому ходу сообщения. Скуластый и желтолицый, он был худ и не походил на русского. Очутившись в нашем окопе, он присел на корточки, чтобы не высовывалась голова, и доложил лейтенанту о прибытии. Когда же Григоренко что-то сказал ему, старшина одарил всех нас улыбкой.
— Хорошо, очень хорошо, — закивал он.
Нас расставили по окопу шагах в пятнадцати друг от друга. Соседом Габора Шуйома справа оказался советский солдат. Григоренко ушел, и мы остались одни.
— Ну, дружище, — заговорил первым Бубик, обращаясь ко мне, — горячо здесь будет, можешь мне поверить. А разве нет? Посмотри, ведь мы находимся почти на самом гребне горы.
— Это неплохо, — заметил Йошка Козма. — По крайней мере видно, что делается внизу.
Мы закурили, но не успели докурить, так как немцы усилили и без того сильный минометный огонь. Все кругом содрогалось от разрывов мин, осколки с отвратительным свистом пролетали над головами: какое уж тут курение! Мы скорчились на дне окопа, и лишь один Бубик выглядывал из-за бруствера, оповещая нас о том, что творится на поле боя, внизу.
— Вижу два немецких танка!.. Ползут, мать их задери! Вот они приближаются к шоссе… О боже, что это! Да ведь за ними идет пехота… да еще сколько!.. Смотрите, ребята, русские артиллеристы влепили снаряд в эту стальную махину. Да еще как влепили! Прямое попадание! Ну и метко же они стреляют… А вот и второму танку каюк. Но пехота все равно лезет и лезет наверх. Эй, Фери, не пора ли и нам открыть огонь?
Мы заняли свои места и увидели, что гитлеровцы цепью карабкаются на гору. Правда, расстояние до них еще порядочное, не менее километра, так что стрелять пока нет никакого смысла.
— Огонь не спешите открывать, — сказал я, — пусть подойдут поближе.
Однако подойти к нам ближе гитлеровцам не удалось, так как русские накрыли их таким огнем, что фашисты в панике бросились кто куда. Однако они на этом не успокоились и полезли на нас со стороны Кешерюкута. Правда, там у них не было танков, но пехоты было много. Роты две-три, а то и целый батальон…
Я подполз к старшине с нерусским лицом и, показывая на немцев, сказал:
— Видишь? Много гитлеровцев!
— Вижу, — ответил он, — много.
— Что делать?
— Ничего, — спокойно ответил он мне.
«Ну, раз ничего, значит, ничего, — подумал я. — Если вы «ничего», то как бы гитлеровцы не показали вам «ничего». Руки у меня так и зачесались, чтобы открыть огонь, но нельзя — приказа нет еще.
Когда немцы подошли еще ближе, я ужаснулся: как же их много! Невольно я даже оглянулся назад, чтобы посмотреть, куда в случае чего бежать.
— Огонь! — крикнул вдруг маленький сержант.
И в тот же миг слева от нас на склоне холма затараторили пулеметы, затрещали автоматы, защелкали винтовочные выстрелы.
— Огонь! — крикнул я своим ребятам.
От сильного волнения я выпустил сразу весь магазин, но только под конец заметил, что неверно определил расстояние до цели и пули зарывались в землю, не долетая до цепи противника.
Бубик стрелял не торопясь и уже первым выстрелом уложил гитлеровца.
— Вот так, — проговорил он и, прицелившись, выстрелил. И снова попал в цель.
«Ну и меткий же стрелок этот Яни! — мелькнуло у меня в голове. — Стреляет не торопясь, спокойно, и вот тебе, пожалуйста…»
Затрещал автомат Жиги Мольнара. Старый столяр тоже патронов зря не тратил: от одной его меткой очереди на землю свалились четыре гитлеровца. Вставив в автомат новый магазин, он снова без суеты и выкриков начал стрелять.
Сменив магазин, снова открыл огонь и я, на этот раз уже не безрезультатно, но тут, к своему сожалению, заметил, что у меня остался всего лишь один рожок.
— Ребята! — крикнул я, стараясь перекричать грохот. — Стреляйте, но цельтесь лучше!