— Когда?
— Когда ее займут русские.
— Она и до сих пор была занята, — ответил Бодра, хотя никогда не задумывался над вопросом, который ему сейчас задал Яри. — Ты же знаешь, ее не раз захватывали. Мы находимся на бойком месте, вот через нас и идут туда-сюда. Но мы все равно существуем. И будем существовать. Не умирать же нам здесь! Жить надо, и чтобы нас в живых осталось как можно больше.
— Господин унтер-офицер, а сколько вам лет?
— Мне? Не так уж мало: двадцать четвертый пошел.
— А я думал, больше.
— Эх, братишка, три года на фронте моложе не делают.
— А до армии вы кем работали?
— Какая у меня специальность! Маслоделом был у богатого задунайского помещика.
Вереш проторчал на высотке довольно долго: он хотел во что бы то ни стало кого-нибудь найти. Однако, когда они, хватаясь за кусты и камни, а где и ползком, спустились вниз, еще издали по одному их виду можно было определить, что искали они зря.
— Какой позор! — возмущался Вереш, сбивая с сапог налипший снег. — Мне бы только добраться до комендатуры. За такие вещи кое-кто ответит!
— Ну а что теперь? — спросил Маткович. — Оставляем позицию?
Вереш посмотрел на Бодру. Вид у него был убитый.
— Зачем же тогда нам говорили, что оставлять товарищей в беде нельзя? Уж лучше бы не говорили…
Приказывать Бодра не хотел.
— Я и мой товарищ, — начал он, — хотим срочно найти какое-нибудь укрытие, достать еды, чтобы не питаться вашими запасами. Вам я тоже не советую ночевать под открытым небом и есть всухомятку. Так долго не протянешь.
— А куда мы пойдем? — поинтересовался Вереш.
— У реки ни жилья, ни людей нет. Идти надо в другую сторону.
— К горам?
— Да.
Вереш посмотрел в ту сторону, где стреляли «катюши» и от взрывов содрогалась земля. В глазах у него не было ни тени страха, — скорее, надежда на то, что там можно быстрее встретиться с противником.
— Шагом марш! — приказал он парням.
Магазины с патронами он положил в сумку, висевшую у него на боку, пулемет взвалил на плечо.
«Потом все лишнее бросишь», — подумал Бодра, но не сказал ни слова.
Ребята быстро собрали свои вещички. Однако Вереш не хотел оставлять даже фаустпатроны. Он потребовал, чтобы каждый из парней связал веревкой по пять фаустпатронов и нес их на спине. После долгих препирательств они взяли по две штуки на каждого.
Скоро дорога пошла в гору — не сильно, правда, но все-таки подъем почувствовался. Ребята раскраснелись, оживились, даже негромко запели в такт шагу танго «Поцелуй с твоих губ», словно это был марш. Эту песню Бодра уже когда-то слышал. Судя по глазам Вереша, и ему она нравилась.
— Кто из вас старший? — поинтересовался Бодра.
— Я, — ответил Вереш.
— Сколько же тебе лет?
— Семнадцать исполнилось. В мае я должен был закончить гимназию, но спустя три недели после крещения пришлось бросить учебу.
Ветер стих, но было холодно. Чем выше они поднимались, тем сильнее скрипел под ногами снег. Салаи приходилось немного поддерживать. На морозе он не чувствовал боли, но так ослаб, что шел пошатываясь и часто останавливался. В половине третьего вышли к редколесью. Широкая проселочная дорога пошла по просеке, а через несколько сот метров пересекалась с полевой: из-под снега были видны следы колес.
Пройдя немного и внимательно присмотревшись, Бодра высказал предположение, что дорога ведет или к дому лесника, или же к хутору сенозаготовителей. Большак же по-прежнему шел по опушке в северном направлении. Никакого жилья возле него не было видно.
Они решили идти по лесной дороге, которая вела наискось через буковую рощу, постепенно становящуюся гуще.
У Салаи закружилась голова, и он упал на колени. Он вспотел, его начало рвать.
— Не знаю, отчего бы это, — пробормотал он. — Консервы я ел не спеша.
Бодра же опасался совсем другого. Когда он поддерживал голову Салаи и смотрел на обезображенное огромной лиловой опухолью лицо, ему впервые пришла в голову мысль, что у того заражение крови.
— Мне стыдно за себя, — сказал Салаи.
— Не мели чепухи. Вот найдем крышу над головой, полежишь — и все пройдет.
Он забрал у Салаи карабин, а ему вырезал легкую палку.
Часа через три, когда уже начало смеркаться, они вышли на опушку. Жилья не было и здесь. Лежало перевернутое орудие, обгорелый грузовик и вокруг немцы. Человек тридцать.
Парни в ужасе остановились и издалека смотрели на трупы, застывшие в самых невероятных позах — как их застала смерть.
— Здесь что-то произошло, — заметил Бодра.