Гитлеровец с выступающим кадыком победоносно обвел взглядом всю долину.
— Ну, мадьяр, что?! Что я сказайл? — радостно воскликнул он, забирая у меня бинокль. Наступление уже началось, а палинка у нас кончилась, так что мы ему больше не нужны…
Что же теперь будет? С немецких позиций затарахтели пулеметы, гулко забило тяжелое орудие, стреляя по месту, где, по мнению немцев, находятся русские.
Шум боя нарастал с каждой минутой. Келлер испуганно втянул голову в плечи, но с места все же не тронулся.
Русским, видимо, наконец надоело отмалчиваться, и они открыли огонь.
Над нашими головами полетели снаряды. Откуда-то издалека донесся рокот тяжелой артиллерии.
Интересно, куда они стреляют? Мы не видели, где разрывались снаряды.
Глаза у Бубика блестели, он крутил головой, прислушиваясь ко всему.
Мельник Келлер проворно бросился в сторону виноградника, предусмотрительно рассудив, что гораздо безопаснее выждать до конца «большой стратегии» в глубоком подвале.
Пишта Тот вонзил лопату в землю и, сев на камень, потянулся. При этом его огромные кулачищи высунулись из рукавов пальто. Кулаки у него здоровенные, такие обычно бывают у мясников.
Фекете тоже сел на землю. Никто не работал.
Годор со злостью посмотрел на рассевшихся парней и ничего не сказал. Но когда он все-таки открыл рот, чтобы выругаться, земля вдруг содрогнулась, а позади виноградников к небу взвился высокий столб пламени.
Но это было только начало. В тот же миг со стороны хутора Рожамайор в нашу сторону полетели огненные стрелы. От страшного свиста и грохота стынет кровь и замирает сердце…
Побледневший Бубик бросился на землю, растянувшись во всю длину. Он что-то кричал, но мы не сразу поняли, что именно.
— «Катюши»! «Катюши»!
Огромные молнии прочерчивают небо. Из-за холма показывается громадный огненный шлейф.
Мы затыкаем пальцами уши и орем, как безумные, как и Бубик, не отдавая себе отчета, что орем, так как молчать в этом адском грохоте невозможно.
И вдруг неожиданно вой стихает, молнии гаснут. Правда, пушки бьют по-прежнему, пулеметы стрекочут все так же, но их шум и грохот теперь кажутся нам почти неслышными.
Мы с облегчением вздохнули и переглянулись. Фекете улыбнулся. Бубик растирал ушибленный при падении на землю лоб. И вдруг мы поняли, что из-за холмов уже никто не стреляет. Выходит, «катюши» обстреливали не вершины холмов и не нас, а немецкие батареи, находившиеся на противоположных склонах. Наверное, на огневых позициях гитлеровцев теперь не осталось камня на камне. Я невольно вспомнил венгерского артиллериста с цыганским лицом. Хорошо, если его там не было…
Огонь автоматического оружия усилился. Стрекочут автоматы, щелкают винтовочные выстрелы.
Из-за хутора Рушки осторожно выползли два танка. Увидев их, жандармы выскочили из окопов и по-пластунски поползли в сторону.
Фекете грыз ногти.
— Они снова хотят захватить холм! — закричал он мне на ухо.
Бубик явно нервничал:
— Что-то теперь будет? Почему русские перестали стрелять?
Я дернул Фекете за полу пальто и спросил:
— Может, они ушли?..
Кровь отлила от лица учителя, он замотал головой:
— Это невозможно…
Я вспомнил о его отпускном свидетельстве, в котором Фекете вряд ли удастся еще раз переправить дату явки в часть. Стоило мне только подумать об этом, как на меня напал приступ безудержного смеха. Я весь затрясся, на глазах у меня выступили слезы, даже закололо в боку.
— Что с тобой? — ничего не понимая, спросил меня Фекете.
Я отмахнулся: ничего, мол. Но он уже и не смотрел на меня, внимательно наблюдая за дорогой, которая вела на хутор, а далее — за небольшой лесок левее.
Я тоже посмотрел в ту сторону. Оттуда велся ожесточенный огонь.
«Кто может выдержать такой огонь?..» — подумал я.
Жандармы не подавали никаких признаков жизни, они словно вросли в землю. Через минуту-другую около их окопов начали рваться мины. Русские минометчики, видимо, пристрелялись. Мины с визгом вгрызались в землю.
Прошло совсем немного времени, и жандармы не выдержали: они отступили назад, в тыл, падая, вставая и снова падая. Их начали обстреливать из редкого лесочка. Огонь был настолько плотным, что спастись от него можно было только в грязном и сыром окопе или траншее, но и то лишь если повезет.
В этот момент снова заговорили «катюши» и снова в сторону противника полетели огненные молнии.
В двух шагах от нас, распластавшись, лежал на земле Годор.