— Кто там?
Хитрый мясник носа не показывает, спрашивает через стекло.
— Нам нужен Пишта.
— Нет его дома.
— Не может этого быть! Его же отпустили!
— Но домой он не пришел. А кто его ищет?
Черт возьми! Выходит, мы напрасно сюда пришли.
— Не любопытствуй, без нужды, а то скоро состаришься! — довольно грубо кричит мяснику Фекете.
Мы бегом бросаемся на улицу, которая пока еще свободна. Едва мы свернули с улицы в переулок, как Бубик вдруг остановился:
— Сюда нельзя. Обратно!
С противоположного конца переулка слышна стрельба. Кто-то шарит лучом фонарика по дороге, но потом фонарик гаснет.
Прислушавшись, я понял, что в бой вмешалась и артиллерия, которая бьет с трех направлений: от Домохазы, Рожамайора и Кешерюкута. Значит, кольцо окружения замыкается… На ум мне пришли слова Келлера, когда он говорил, что русские не сегодня-завтра попадут в клещи. Клещи действительно есть, только попали в них не русские, а гитлеровцы.
Артиллерия ведет огонь по долине, в которой творится что-то невообразимое.
Мы выбегаем на центральную улицу, которую уже не узнать: по ней снуют гитлеровские солдаты, нилашисты и местные жители. Хорошо, что ночь темная и на нас пока не обращают внимания. Все заняты своим делом. Однако передвигаться по улице почти невозможно.
— Попытаемся пролезть через сад Вадоцкого и выйти на улицу Йожефа, — запыхавшись, говорит Бубик, — а оттуда уже нетрудно будет попасть на шоссе…
Вариант довольно неплохой.
Мы залезаем во двор Вадоцкого, работающего в управе возчиком. Во дворе ржут лошади и бегают какие-то люди. Однако поворачивать обратно уже поздно, тем более что Бубик на кого-то натолкнулся. Его крепко выругали, а затем спросили:
— А кто ты такой?!
Милосердный боже! Да это же сам Реше, которому нужна подвода.
— Назад, на главную улицу, — шепчу я Фекете, — а то влипнем сейчас…
Но уже поздно.
— Стой! Кто там?! Стрелять буду! — гремит голос Реше.
В руках у Реше карманный фонарик, свет которого он направляет в лицо Бубика.
Старый Вадоцкий, сообразив, что это не к добру, пятится, держа сбрую в руках, к конюшие, возле которой видны две человеческие фигуры.
Гремит выстрел. Бубик бросается на нилашиста, и фонарь в руке того прыгает из стороны в сторону.
— Не стреляй! — рычит Реше. — В меня попадешь, скотина!
Фекете стреляет четыре раза подряд, и фигуры прячутся за конюшню.
Бубик одной рукой крепко схватил Реше, из другой он не выпускает винтовки. И тут откуда-то из темноты прямо ему на спину бросается человек. С двоими Бубику, конечно, не справиться.
В этот момент свет фонаря падает на грудь Реше. И я нажимаю на спусковой крючок… Передергиваю затвор и еще раз стреляю, не отдавая себе отчета в том, что винтовка-то у меня однозарядная.
Нилашист роняет фонарик из рук, и, полуобернувшись ко мне, медленно оседает на землю.
Второго нападающего Бубик без особого труда сбрасывает со своей спины и с силой бьет прикладом.
Третий нилашист пускается наутек.
Мы все вместе бросаемся бежать по направлению к улице Йожефа и слышим за своей спиной крик возчика, который, сообразив, что опасность уже миновала, начинает кричать, не выходя из конюшни: авось его кто-нибудь да услышит.
Вдогонку нам раздается несколько винтовочных выстрелов. Видимо, стреляет третий нилашист.
Козма на миг останавливается и палит наугад из пистолета.
Еще минута — и мы уже на улице, по которой сломя голову бегут какие-то люди, лошади тянут пушки, телеги, зарядные передки.
— Назад! Куда бежите, свиньи? Стойте! К бою! — по-венгерски кричит кто-то хриплым голосом, пытаясь остановить бегущих солдат. Раздаются крики и по-немецки. Кричат, насколько я понимаю, примерно то же самое.
Пусть кричат сколько им хочется!
Мы снова бежим по обочине, но и там солдаты. Кто-то хватает меня за полу пальто. Я вырываюсь и ору по-немецки все, что знаю…
На ухо мне дышит Фекете.
— Не валяй дурака, это же я… Хорошо, что мы не оторвались друг от друга…
Главное — что я не двинул его прикладом.
Постепенно улица начинает пустеть. А вот и одиноко стоящий тополь! Еще один поворот, и мы будем в безопасности.
Наконец-то! Но бежать дальше уже нет сил: нужно остановиться и хоть немного передохнуть.
Останавливаемся. Фекете вытирает платком лицо и шею.
— Ну, это уже кое-что…
Мы дышим тяжело, как загнанные лошади. Вытираем пот.
Козма, покрыв голову полой шинели, закуривает. Угощает нас сигаретами, дает прикурить от своего окурка.