Я так стукнул кулаком по столу, что пыль поднялась столбом.
— Тихо! На каком основании вы оскорбляете народную полицию?! Не забывайте, что вы находитесь в полиции, а не у себя во дворе! Хорошенько запомните это! — Расстегнув пальто, я вытащил пистолет и положил его на стол. — И чтобы я больше не слышал, как вы мне «тыкаете». Меня называйте «товарищ начальник». Понятно?
Бубик громко вздохнул. Он только теперь несколько успокоился, увидев, что я дал отпор Рушке, которого сам Бубик был готов на куски разорвать.
Рушка с удивлением уставился на меня.
— Товарищ Бубик, возьмите бумагу и составьте протокол, — приказал я.
В ходе расследования выяснилось, что тетушка Пинтерне собрала в саду у Рушки охапку валежника. Это было все.
— Но это повторяется уже в который раз! — снова закричал Рушка. — Только об этом никто не знает. Я мог бы уже десять раз на нее заявить!..
Я сделал знак, чтобы он замолчал.
— Тетушка Пинтерне, скажите, сколько раз вы собирали валежник?
— Раз всего… — всхлипнула бедная женщина. — Я бы и не стала ни за что, если бы не этот холод… Но я теперь ни за что не пойду, лучше уж мы замерзнем в своем доме. Не дай бог, чтобы меня еще раз так избили… Если бы муж был дома!..
Бубик стукнул ручкой по столу.
— Он вас бил? — спросил он.
— Бил, да еще как!..
Чувствуя, что сейчас может произойти непоправимое, я сказал Бубику:
— Товарищ Бубик, продолжайте вести протокол!
Бубик опустился на стул и, едва сдерживаясь, снова взялся за ручку.
— Вы ее били? — спросил я у Рушки.
— Я ее убью! Если еще раз увижу на моей земле, прямо возьму и убью!
«Старик, видать, совсем тронулся», — мелькнуло у меня в голове.
Рушка так разошелся, что посинел от злости, а глаза его готовы были выскочить из орбит.
Имре Шанта тихо выругался.
Мишка Бубик пытался свернуть цигарку, но он так нервничал, что бумага рвалась у него в руках.
Я, тоже нервничая, ходил взад и вперед по комнате, не зная толком, как мне поступить в данной ситуации.
— У нас самосуда быть не должно! — Я остановился перед Рушкой. — Какое право вы имели бить? Старым порядкам пришел конец!.. Если я узнаю, что вы еще кого-нибудь ударили, я посажу вас под арест!
Охотнее всего я сделал бы это немедленно. Мне было от души жаль бедную женщину, которая одна как перст, не получая никакой помощи, растила и воспитывала целую кучу детишек. А этот старый богатей посмел избить ее!
— Товарищ Бубик, запишите: за мелкое хищение хвороста гражданка Пинтерне должна отработать один день в полиции!
— Это же очень мало! Разве это наказание? — возмутился Рушка.
— Боже мой, да я не могу и на один день к вам прийти, — вздохнула женщина.
— Тихо, тихо! Товарищ Бубик, записывайте дальше: гражданина Михая Рушку за рукоприкладство направить на трое суток на военные работы!
— Никуда я не пойду! — воскликнул разозлившийся старик. — Я до сих пор не ходил ни на какие работы, у меня для этого есть поденщики.
Я написал короткую записку директору школы Вандору и передал ее Имре Шанте со словами:
— Товарищ Шанта, возьмите винтовку и проводите Михая Рушку в здание сельской управы. Передадите его и вот эту записку директору Вандору.
— Слушаюсь, товарищ начальник.
Рушка заупрямился и все время повторял, что он ни за что и никуда не пойдет.
— Не хотите три дня отработать, можете отсидеть под арестом, — предложил я ему. — Выбирайте сами, что вас больше устраивает.
Бормоча что-то себе под нос, Рушка поплелся к выходу. Вслед за ним, шел Имре Шанта с винтовкой в руках.
Тетушка Пинтерне тоже хотела идти, но я остановил ее.
— Послушайте меня, Пинтерне, вам не нужно приходить сюда на целый день. Разок зайдете часика на два, другой раз — на полчаса, и все. Поймите меня, по-другому я поступить не мог… А то ведь этот старик взбаламутит все село!.. Михай Бубик! — крикнул я. — Возьми свою повозку да наложи в нее дров, благо во дворе их много. Отвези все это домой к тетушке Пинтерне. Хотя подожди, я тебе сейчас выпишу пропуск: пусть все будет официально.
Тетушка Пинтерне снова заплакала.
— Не плачьте… повода нет никакого.
Взяв с собой Яни, я отправился в замок. Настроение у нас было превосходное. Яни негромко что-то насвистывал себе под пос.
— Ну и молодец же ты, Фери! — сказал Яни, перестав свистеть. — Как ловко уладил это дело…