Напяльте на пугало свой наряд и встаньте рядом. Найдется ли хоть один, приветствующий вас, а не пугало? Проходя однажды мимо кукурузного поля, я увидел шляпу и сюртук на палке и узнал в них владельца фермы. С нашей последней встречи его лишь немного потрепала непогода. Я слышал о собаке, которая гавкала на каждого незнакомца, приближавшегося к владениям, но промолчала при виде обнаженного вора. Интересный вопрос: насколько люди сохранили бы статус, лишившись одежды? Могли бы вы уверенно выбрать из группы приличных людей тех, кто принадлежит к самому уважаемому классу? Когда мадам Пфейффер во время своего авантюрного путешествия вокруг света оказалась уже недалеко от дома, в азиатской части России, она, по ее словам, решила сменить дорожное платье на что-нибудь подобающее для встречи с властями, поскольку «теперь была в цивилизованной стране, где о людях судят по одежде». Даже в городах нашей демократичной Новой Англии случайно приобретенное благосостояние, показываемое одеждой и экипажами, дарует его обладателю почти всеобщее уважение. Но многочисленные люди, выказывающие такое уважение, по сути, являются дикими язычниками, нуждающимися в миссионерах. Кроме того, из-за одежды появилось шитье – работа, которую можно назвать бесконечной, ибо женское платье никогда не бывает готово.
Человек, нашедший дело, не нуждается в новой робе. Сойдет и старая, невесть сколько пролежавшая на пыльном чердаке. Старые ботинки прослужат герою дольше, чем его лакею (если у героя есть лакей), а босые ноги старше ботинок, но при этом на ходу. Только те, кто ходит на званые обеды и в государственные конторы, должны иметь новую одежду – меняемую так же часто, как носящий ее человек. Но если мои сюртук и брюки, шляпа и ботинки сгодятся для того, чтобы молиться в них богу, их вполне можно носить, разве нет? Вы видели, чтобы старое пальто действительно износилось так, что распоролось на лоскуты, и его нельзя было бы отдать любому бедняку, который мог бы отдать его еще более бедному? И разве мы не говорим, что богаче тот, кто может обойтись меньшим? Остерегайтесь мероприятий, где требуется приличная одежда, но не ее приличный носитель. Если сам человек не стал приличным, как новый наряд придется ему впору? Если вас ожидает какое-то мероприятие, попробуйте пойти туда в поношенной одежде. Все люди хотят не чем-то обходиться, а что-то делать или даже кем-то быть. Возможно, мы вообще не должны приобретать новый костюм, каким бы поношенным или грязным ни был старый, до тех пор пока не станем настолько состоявшимися, настолько предприимчивыми или некоторым образом добравшимися до берега, что будем чувствовать себя новыми людьми в старом. И тогда сохранять старое платье станет равным держать молодое вино в старых бутылках. Наш сезон линьки, как у пернатых, должен стать жизненным переломом. Гагара отправляется на уединенные пруды, чтобы пережить его там. Так и змея меняет свою кожу, и гусеница избавляется от своего облика червяка – путем внутреннего строительства и роста. Ведь одежда – не что иное, как внешняя оболочка и мирская суета. В противном случае обнаружится, что плывешь под чужим флагом, и в конце концов неминуемо падешь в собственных глазах, как и в глазах человечества.
Мы меняем наряд за нарядом, словно растем только снаружи, как растение, а не внутри. Наша верхняя, часто изысканная и причудливая одежда – словно эпидермис, или поверхностный слой, который никак не влияет на нашу жизнь и может быть снят где угодно, без особых последствий. Более плотная одежда, носимая постоянно, превращается в анатомическую оболочку. А рубашки – родная кора, которую нельзя снять, не окольцевав, то есть не повредив, человека. Все народы так или иначе носят ее подобие. Человек должен одеваться просто и лаконично, чтобы собираться даже в темноте, как тот древний философ, вышедший с пустыми руками из осажденного врагами города. Один плотный предмет одежды обычно заменяет три тонких, а дешевая одежда продается по цене, посильной большинству покупателей. Если теплое пальто можно купить за пять долларов, и оно прослужит столько же лет, плотные штаны – за два доллара, пару сапог из воловьей кожи – за полтора, летнюю шляпу – за четверть доллара, а зимнюю шапку за 62 с половиной цента, – а лучше сшить ее дома почти задарма, – то неужели человек настолько беден, что с гардеробом, купленным на заработанное, не смог бы снискать уважения здравомыслящих людей?