Жители Среднего Запада искали убежища в своих домах, пока летящие камни бомбардировали их машины, оставляли вмятины на кузовах и разбивали стекла. Каждое утро Лейла сметала с крыльца красную пыль. В день, когда Уоррену исполнилось четыре года, крыльцо было целиком засыпано пылью, а порыв ветра сдул бумажную посуду и салфетки с праздничного стола23.
Следом за пылью пришла невыносимая жара. Летом 1934 года столбик термометра в Омахе поднялся до 47 градусов. Иссушенная земля покрылась глубокими трещинами24. Местные жители пересказывали друг другу шутку о человеке, потерявшем сознание от капли воды, попавшей ему на лицо. Чтобы привести его в чувство, потребовалось три ведра песка. В домах было жарко, как в топке. Люди спали у себя на задних дворах, на территории школы, на газоне перед Джослинским художественным музеем в Омахе. Уоррен пытался спать, завернувшись в мокрые простыни, но ничто не могло остудить обжигающий воздух в его маленькой комнате на втором этаже дома.
В самый разгар этой рекордной жары и засухи 1934 года явилась саранча25. Миллионы насекомых набросились на высохшие кукурузные и пшеничные поля, сжирая стебли до основания26. В тот же год Джон Шталь, отец Лейлы, перенес удар. Навещая дедушку в Вест-Пойнте, Уоррен слышал, как в отдалении стрекочут полчища голодных насекомых. Они жадно поглощали столбики ограждений, белье, сушившееся на улице, и даже друг друга. Издаваемые ими звуки заглушали гул работавших тракторов27. В воздухе их было так много, что за тучами насекомых не было видно автомобилей на дороге.
Сказать по правде, в начале тридцатых годов случилось столько неприятностей, что можно было уже не бояться ни бога, ни черта28. Экономический спад продолжался. Новое поколение гангстеров, подражавших Капоне, Диллинджеру и Малышу Нельсону, рыскало по Среднему Западу, грабя и без того обессиленные банки37. По городам шатались полчища бродяг, заставлявшие родителей еще сильнее переживать за своих детей. Несладко приходилось и самим детям. Их то запирали дома, опасаясь разгула собачьего бешенства, то пугали всякими страшилками. В разгар лета из страха перед «детским параличом» — полиомиелитом — закрылись общественные бассейны. Детей предупреждали, что пить из уличных фонтанчиков чревато подключением к аппарату искусственной вентиляции легких38.
Но жители Небраски с рождения были научены переносить тяготы и лишения со стиснутыми зубами. Засушливые годы были достаточно типичными для Среднего Запада. Здесь с детства привыкали к странной погоде, сильнейшим ветрам и постоянной угрозе ураганов, способных сбросить с рельсов железнодорожные составы29.
Трое юных Баффетов ходили в школу и играли с друзьями даже в сорокаградусную жару. Их отец всегда был в костюме, а мать не снимала чулок и длинного платья.
Многие их соседи в период экономического спада были вынуждены бороться за выживание, но Говард, сын бакалейщика, смог пробиться в заветную прослойку среднего класса. «Наше дело стабильно развивалось даже в эти непростые времена», — скромно рассказывал он позднее. Нужно заметить, что Говард всегда был эталоном скромности даже по меркам семьи Баффетов. В то время как десятки взрослых мужчин ждали шанса поработать водителем оранжевого грузовика в лавке Баффетов за 17 долларов в неделю, упорство Говарда вело его компанию (переименованную в «Баффет и Ко») к успеху30. В 1935 году в связи с забастовками и беспорядками в Омахе было объявлено чрезвычайное положение. Несмотря на это, Говард купил новый «бьюик» и стал активистом местного отделения Республиканской партии. Семилетняя Дорис, боготворившая отца, стала его первым биографом, написав на обложке одного из своих дневников: «Говард Баффет, государственный деятель»31. Год спустя, когда тень Великой депрессии все еще нависала над Америкой, Говард выстроил для своей семьи в Данди, пригороде Омахи, новый двухэтажный дом из красного кирпича в стиле Тюдоров39.
Пока семья готовилась к переезду, Лейла узнала, что ее брату Мэриону, успешному адвокату из Нью-Йорка32, поставили страшный диагноз — неоперабельный рак. «Дядя Мэрион был гордостью и опорой маминой семьи, — вспоминает Баффет. — К тому же родственники надеялись, что он сохранит фамилию, не запятнанную сумасшествием». Он умер в ноябре того же года в возрасте 37 лет, не успев завести детей и разрушив надежды семьи. Немногим позже у Джона Шталя, отца Лейлы, случился очередной удар, на этот раз серьезно подорвавший его здоровье. Ее сестра Бернис, ухаживавшая за отцом, впала в депрессию. Другая сестра, Эдит, школьная учительница, самая красивая и смелая из трех сестер, дала обет безбрачия — либо до тех пор, пока ей не исполнится тридцать, либо пока замуж не выйдет Бернис. И только Лейла не желала погружаться в болото семейных проблем. Она стремилась во что бы то ни стало построить нормальную жизнь с нормальной семьей33. Она планировала переезд, покупала новую мебель и даже смогла позволить себе нанять на полставки домработницу Этель Крамп.
37
Из-за отсутствия электронной сигнализации и серьезного контроля за запасами наличности банки в те дни были значительно более уязвимы перед грабителями. Вследствие этого в 1930-е годы по стране прокатилась настоящая эпидемия банковских грабежей.
38
Некоторые из Баффетов, в том числе Говард и Берти, заболели полиомиелитом. Еще одна эпидемия случилась в середине 1940-х годов. Людям, родившимся после создания вакцины против полиомиелита, в 1950-1960-е годы, сложно понять, сколь сильно было беспокойство, связанное с этой болезнью, однако в то время она представляла реальную смертельную угрозу.
39
Говард хотел, чтобы его дети посещали не переполненную снобами школу Central, а школу Benson
High в Данди.