— Что? — хмуришь брови, а в остальном все по-прежнему.
— Кого имеют — парня или девушку?
— Хмм, не знаю, — почесываешь затылок. — Солнце так жарит сегодня, невероятно.
Понятно. Пока ты не знаешь, Гарри, я вынужден смотреть, как трахаются облака, а не я.
Ты будто понимаешь течение моих мыслей и торопишься снова пойти по дороге, чтобы звуки наших шаркающих шагов заглушили наши размышления.
— «Наши» ушли, пойдем я тебя допровожаю. Блин, солнце хочет меня запечь.
— Хочешь пить?
— Да, у тебя есть? — с надеждой смотришь на мою сумку.
— Не таскаю. Зайдешь ко мне, охладишь горло.
И не встречаю от тебя никакого сопротивления. Оказывается, нужно было тебя не спрашивать, а просто вести. Хах, а я ждал от тебя если и не инициативы, то хоть разрешения. Порой и я такой идиот, Поттер.
Выуживаю мятную конфетку из пачки и иду за тобой.
*
— Чего застыл, пошли, — пихаю тебя в плечо и открываю дверь. — Ма-а-ам, я пришел.
Тишина.
— Со мной Гарри.
Раздаются шаги наверху.
— Она сейчас спустится, познакомишься.
— А твой отец дома? — оглядываешься по сторонам.
— Рано еще…
— Дорогой?
И на это «дорогой» я оборачиваюсь.
— Мам, это Гарри, — скороговоркой — эту фразу я репетировал минимум два года, — Гарри, это моя м…
— Нарцисса, — перебивает, и в мгновение ока на твое плечо ложится ее рука с красными длинными ногтями. — Будешь чай, Гарри?
— Нет, спасибо, я бы хотел просто воды.
— Жарко на улице, верно?
— А, да, очень, — ты смущаешься, а я сбрасываю ее руку с твоего плеча.
Моя мать улыбается твоему затылку, когда ты снимаешь кроссовки и обуваешь мягкие предложенные мной тапочки.
Чувствуй себя как дома, Гарри.
Я тоже переобуваюсь.
— Пошли, — беру тебя за руку и веду за собой на кухню.
Как можно быстрее наливаю воду и протягиваю тебе. Холодная, пей.
Ты прикасаешься пухлыми губами к прозрачному стеклу и залпом, задирая голову, выпиваешь. У тебя мощный кадык. Мне он тоже нравится, так же сильно, как твои губы.
Мне что-то тоже пить захотелось, беру из твоих теплых рук стакан и наливаю в него же для себя воду. Ты как-то странно смотришь, и под этим непонятным взглядом я наслаждаюсь прохладой, стекающей по горлу.
Как только на кухню входит моя мать, я снова беру тебя за руку и увожу, кинув ей: «Мы к химии готовиться». Не хочу, чтобы она расспрашивала тебя, Гарри, а, зная ее, я могу поручиться за ее любопытство и напускное чувство такта.
С силой закрываю за нами дверь. Ну наконец-то, Гарри, мы оказались в моей комнате!
Ты бросаешь сумку на пол рядом с кроватью и подходишь к развешанным фотографиям.
— Маленький ты был такой пухлый, — улыбаешься и проводишь пальцами по рамке. Рамке. В каких мы сейчас рамках?
— Ты намекаешь, что я и сейчас толстый? — говорю это не всерьез, но ты закатываешь глаза в притворном раздражении.
— Не-е-ет, ничего подобного, — мотаешь головой и начинаешь рассматривать другую фотографию, — и такой славный.
— Ты намекаешь, что я сейчас не такой хорошенький? — говорю назло, стараясь не улыбаться.
— Не-е-ет…
*
Гарри
«Драко, Бог мой, где тебя научили так грязно выражаться? Почему ты совершенно не стыдишься пошлых слов? У тебя же такой милый рот!» Только это и крутится в моей голове с момента на лавочке.
И что-то во мне кричит, что идти к тебе домой было неразумно — кажется, это отголосок родительского воспитания. Или не родительского.
Но ты меня не спросил, тем самым беря всю ответственность в свои красивые руки. Холодные, но такие нежные руки, что вели меня к тебе в комнату. Ты впервые проявил телесный намек на близость, до этого лишь я дотрагивался до тебя.
Это что-то да значит? Если я правильно понимаю, то да, конечно.
У тебя уютно, Драко. И у тебя дружелюбная, но смотрящая будто насквозь, видящая все мать. Моя такая же, но она думает, что после школы я гуляю со своей девчонкой. И деньги беру на нее же. Она обижается, что я несколько лет держу в тайне даже имя своей подружки. Она обижается, что я не хочу ее показывать и знакомить с ней. М-да, я могу ей показать, но показать лишь тебя. Хотя для меня это совсем не «лишь».
— Ты что, серьезно хочешь подготовить меня к химии? — перестаю разглядывать фотографии, на которых ты невинен и мил, и плюхаюсь на кресло, которое изначально мне приглянулось. Нет, мне, конечно, еще понравилась кровать, довольно большая такая, но зеленое, нелепое, немного не вписывающееся в твою жизнь кресло, зацепило сразу. Выглядит, как помятый шарик — мягкое и очень удобное.
Странно, что у тебя есть такая вещь. Я тебя в этом кресле не могу представить, оно не твое. Кресло-мешок — это мое, да. И находится у окна… Не верю, что ты в нем сидишь.
— Химии? Если ты передумал, и…
— Нет, нет. Я не хочу чтобы ты меня учил, еще чего! — просто ты своей м…
— Забудь, отговорка, чтобы она не лезла к нам.
— Ясно, — немного сдавленно. — А что мы будем делать? Здесь… у тебя…
Ты начинаешь расстегивать пуговицы на школьной рубашке, и мне хочется провалиться сквозь пол. Это так неожиданно, хотя в то же время и ожидаемо. Но, Драко!
— …с твоей мамой в доме? — договариваю, и никуда не скрыться от твоего испытующего взгляда, проверяющего. Драко, прекрати, ты… — Зачем ты раздеваешься?
— Га-а-арри, я не хожу дома в школьной форме, — поднимаешь бровь и ухмыляешься. Не люблю, когда ты так делаешь, это же напускной вид вроде «я тут такой крутой», а ведь стоишь в расстегнутой рубашке. Пупок. Боже, не может быть пупок таким сексуальным! Я так думал.
Ага, я так и понял тебя, Драко.
Видимо, ты понимаешь мое смущение, да, я уверен, что щеки у меня краснее, чем бывают у девчонок, когда им пошлости говоришь. Хотя откуда мне это знать? Может, в этот момент они с каменными лицами все выслушивают?
Ты оставляешь рубашку в покое, хотя мог бы и застегнуться, и идешь ко мне.
— Да ладно тебе… Может, Гарри… все-таки химию поучим?
— Давай химию, — выбираю, но что-то говорит мне, что сегодня я тоже должен был взять кота в мешке. Может, твой потухший взгляд? Драко, не леденей…
========== 3-я глава ==========
Гарри
Нет, ты все-таки леденеешь. Замерзаешь, покрываешься невидимой тонкой коркой изо льда.
Переодеваться при мне или уходить в ванную за этим ты не стал. Рубашку застегнул уже с безэмоциональным взглядом. И, может, мы и устроились на кровати, и даже вполне себе комфортно лежим, но лежим, как два полена. Учитель и ученик. Ты что-то монотонно и сухо говоришь, а мне хочется плевать в потолок или к тебе прикоснуться, чтобы ты замолчал.
Плевать в твоей комнате — это не совсем то, что нужно, а вот накрыть твою руку своей ладонью — вполне пристойно. И кажется благоразумным.
Этакий невинный жест, что-то вроде утешения с проявлением искреннего желания.
— Ты чего? — выгибаешь бровь.
От твоего взгляда свои глаза не прячу, и ты теплеешь. Руку не вытаскиваешь из-под моей, и улыбка пробегает тенью по твоим губам.
Ты снова приступаешь (уж больно черство) к заученным параграфам, искоса поглядывая в окно. А я, вместо активного слушания, тихонечко поглаживаю твою руку.
Всегда казалось, что ты хрустальный. Хрупкий, красивый, но внутри волевой… Нельзя с легкостью разбить вазу, если она фарфоровая, но сделана умелыми руками. Но я все равно стараюсь дотрагиваться как можно аккуратнее. Нет ничего холоднее произведения искусства. Да, Драко?