— Жень, — позвала она, — а можно... как бы это выразиться... добавить сюда тревоги, что ли?
Вначале Евгению показалось, что Юля дразнит его: самое время для разговоров о тревоге! Но потом он понял, что она вполне серьезна.
— Что ты имеешь ввиду? — спросил он, глядя на экран. — Просто смещение фокуса?
— Нет! То есть... — Она помотала головой, стараясь подобрать слова и отчаянно досадуя, что Евгений не телепат и не может видеть ее образы. — Примерно так: на спокойный фон горного пейзажа мы наложим летящих птиц. Это сразу придаст всей картинке тревогу, но сохранит ее... общую стабильность, так что ли? Это, конечно, противоречиво, — Юля слегка улыбнулась, — но ведь психика по определению противоречива: вечная борьба двух полушарий, а также сознания с подсознанием!
Только через несколько секунд Евгений понял, что она сказала. Ощущение близкого открытия поманило его... Он мягко отодвинул Юлю, сел за экран. «Так, добавить птиц...» Он захватил «птиц» курсором, перенес их на «горный пейзаж», подвигал... Юля наклонилась к нему, помогая найти оптимальное положение. Картинка оживилась, стала выразительней...
Евгений вызвал таблицу коэффициентов. Боже! По сравнению с прежним «предельным» порядком бардак получился изрядный! Ну, разумеется, ведь «птицы» — еще только черновик, окончательный вариант для них пока не найден...
— Ну, что, — услышала его мысли Юля, — будем набирать статистику для «птиц»?
— Да, — кивнул Евгений, — сейчас я настрою нужные вариации.
Но он не успел этого сделать: в прихожей зазвонил телефон и почти одновременно запищала лежавшая на тумбочке радиотрубка. Ни тот, ни другой звук не был громким — но Евгений вздрогнул и едва не сбил на пол мышку. Первым его движением было кинуться к телефону, но мгновение спустя он заставил себя успокоиться, сел на диван с трубкой в руках, жестом подозвав Юлю поближе — чтобы избавить себя от необходимости потом пересказывать разговор. Предварительно он взглянул на номер: Веренков звонил из своего кабинета.
— Я слушаю, — ровно произнес Евгений.
«Добрый вечер, Женя, — послышался знакомый голос. — Могу тебя поздравить...»
Юля не знала Веренкова, но сразу очень хорошо представила — или увидела вслед за эманацией? И поняла, что для Евгения он значил гораздо больше, чем просто руководитель...
«Голосование закончилось в твою пользу, — продолжал Веренков. — Но учти: перевес был только в один голос. Полагаю, в мой. Я бы на твоем месте не стал считать такой расклад вотумом доверия...»
Евгений насторожился... и тут же прозвучало еще более неприятное продолжение:
«Я не собирался тебе это говорить, — едва заметно вздохнул Веренков, — ну, да ладно. Надеюсь, это заставит тебя быть разумнее. Имей в виду, — раздельно произнес он, — что едва ли не основным аргументом в твою пользу было отсутствие желающих заменить тебя. Накануне этим поинтересовались, и результат оказался несколько даже неожиданным. Не знаю, честно говоря, с чем это связано: с нежеланием жить в такой глухой провинции или еще с чем-то, — Юле показалось, что он невольно выделил голосом последние слова, — но знай, что если желающие найдутся, то достаточно будет малейшей твоей оплошности... Ты понял?»
— Я понял, — твердо ответил Евгений. — Спасибо вам.
«Не за что, — по голосу Веренкова чувствовалось, что он улыбается. — В любом случае место в институте для тебя всегда найдется. Ты, помнится, говорил что-то о работе по ауристике?»
— Говорил, — Евгений невольно взглянул на экран компьютера. — Я думаю, скоро мы встретимся по этому поводу!
Попрощавшись с Веренковым, он долго не мог снова настроиться на работу. Совершенно неуместная, даже унизительная щенячья радость — надо же, счастье какое, не наказали! — но Евгений ничего не мог с этим поделать...
На следующий день Евгений просмотрел выбранные Юлей вариации «птиц». Они все были, в общем, похожи друг на друга, поэтому он решил вычислить предел соответствующих коэффициентов и уже вызвал нужную программу... как вдруг неожиданная и великолепная в своей простоте мысль пришла ему в голову: «Птицы — это ведь тот же самый горный пейзаж, только уменьшенный и со смещенным фокусом... А крылья у птиц — то же самое, только еще меньше, и еще более сдвинутое. А перья... и так далее! Это же просто еще один фрактал!»
Евгений вызвал таблицу коэффициентов, и внес поправки, основываясь на только что осознанной догадке. Непонятным оставалось только одно — откуда и под каким углом начинать рисовать «птиц»? Немного подумав, Евгений решил взять интуитивно найденные Юлей параметры.
Машина проработала несколько секунд и выдала на экран... это было нечто! Изумительная, осмысленная и почти законченная ауральная картинка! При том, что она была выбрана не наугад и несла в себе информацию о своем создании!
— Жюли, — непривычно счастливым голосом произнес Евгений, — я не знаю, как мы это сделали, но мы это сделали! Правду говорят, что стресс улучшает сообразительность...
Юля хотела сказать, что черт с ней, с сообразительностью, только не надо стрессов, но радость Евгения захватила и ее.
...Правда, оставался еще один вопрос: как вычислять тот угол, который Юля нашла интуитивно? И какие изменения надо внести в две остальные картинки? Они ведь тоже должны приобрести тревожность, сохраняя общие очертания! Впрочем, Евгений был уверен, что справится с этой задачей...
...Через несколько дней он позвонил Юле в больницу — сказал, что ужасно соскучился, и предложил встретить. Однако по его голосу, даже не просто усталому, а совершенно ошалевшему, Юля поняла, что он нашел нечто интересное! Она ответила, что доберется автобусом, и сурово порекомендовала отдохнуть и прийти в себя до ее приезда. Неизвестно, выполнил ли Евгений ее рекомендацию, но как только Юля вошла, он сразу подвел ее к компьютеру:
— Смотри!
Она посмотрела. Желто-зеленые блики превратились в глубокий — стремительный, если так можно сказать о статичном объекте — раскаленный кратер. Глубина его была настолько ощутимой, что от долгого взгляда начинала кружиться голова. Зеленый цвет, сохраняя свой природный покой, приобрел какую-то непонятную силу...
— Здорово! — восхитилась Юля. — А малиновый?