А кто-то взирает на меня благосклонно, с улыбкой называет меня гуру (в жизни сам о себе так не подумаю — и не потому, что это слово отдает западным шарлатанством, а потому что в Индии это почетный титул). Однако никто никогда не спрашивал меня прямо, кто я такой. Индиец по рождению, американец по своей воле. Один из великой послевоенной диаспоры, разбросавшей жителей Южной Азии по всему свету от Африки до Карибского моря. Врач, выпускник Всеиндийского института медицинских наук — спасибо щедрости Рокфеллера и череде американских профессоров, приезжавших к нам в качестве временных преподавателей. Мои чемоданы, как у всех, покрыты наклейками со всех остановок, которые я делал в жизни с момента рождения. Хотите знать, кто я такой? Посмотрите на наклейки.
Рассказывать историю своей жизни — все равно что перебирать наклейки. Может быть просто ответом неутолимого тщеславия автора на праздное любопытство публики. Я решил, что моя история принесет читателю пользу только в том случае, если мы поделимся чем-то затаенным, очень дорогим для нас обоих. Не любовью к родным, не страстью к любимому делу, не мечтой всей жизни, даже не духовным путем.
Для нас обоих очень дорог проект создания собственной личности. Словно коралловый риф, который начинается с мелких скоплений микроскопических организмов, плавающих по морю, а потом они постепенно слипаются и в конце концов воздвигают громадное сооружение, мы с вами создавали собственную личность с тех самых пор, когда слово «Я» обрело для нас хоть какой-то смысл. Наш риф получился клейким, как все рифы. К нему может прилипнуть любое мимолетное переживание. У этого сооружения нет планов и чертежей, и у многих людей личность строится случайно. Они вспоминают пройденный путь — и обнаруживают, что сами себя не узнают: из зеркала на них смотрит незнакомый самодур. Он подчиняет повседневную жизнь своим капризам — его постоянно качает от «Мне это нравится, дайте еще» до «Мне это не нравится, уберите».
Целые человеческие жизни строятся на прихотях «Я, мне, мое», и тем не менее уклониться от обязанности строить собственную личность и держаться за нее невозможно. Иначе вас, чего доброго, смоет в открытое море. Я бы не придавал Индии такого значения, если бы она не внушила мне стойкое чувство, что личность строится по одной парадоксальной причине, которая одновременно и мудрая, и неприемлемая, и восхитительная, и горькая. Личность строят, чтобы потом отрешиться от нее. Как-то один великий философ заметил, что философия — словно лестница, с помощью которой забираешься на крышу, а потом пинком валишь ее на землю. Вот и с личностью точно так же. Это лодочка, в которой плывешь, пока она не уткнется в берег вечности.
Только зачем же отбрасывать лестницу? Мы ведь гордимся своим «Я, мне, мое». Да, но ведь та же личность — источник самых глубоких наших страданий. Гневу и страху привольно в нашем сознании. Бытие превращается из чистой радости в страшную муку — в мгновение ока, без предупреждения. Когда жизнь кажется темницей, нет большего соблазна, чем индийское учение о том, что жизнь есть игра («Лила»). Я рассказываю свою историю, чтобы показать, что если хочешь достичь состояния чистой игры, которая приносит с собой свободу, радость и творчество, нужно отрешиться от иллюзий, которые выдают себя за реальность. Первая иллюзия — что ты уже свободен. По сути дела, личность, которую ты столько лет выстраивал, сама по себе темница, — ведь и микроскопические организмы, которые строят риф, оказываются в ловушке его жесткого скелета.
У Санджива собственный мир и собственный голос. Я узнаю, насколько он со мной согласен или не согласен, только когда прочитаю его главы. Предчувствую, что он не согласится с моими выводами в сфере духовности. Современным индийцам хочется поскорее разорвать узы древних традиций, отойти от культурных ограничений. Для задушенных запретами индийцев Америка оказалась таким же спасением, как когда-то Индия — для задушенных запретами англичан. Вместо слов «задушенных запретами» можно подставить слова «честолюбивых», «непоседливых», «чужих среди своих». Когда я говорю слушателям, что они на самом деле дети Вселенной, то часто слышу аплодисменты. Так вот, эти слова не совсем согласуются с научным мировоззрением Санджива.
Мы не узнаем, что такое выбраться из темницы личности, пока не изучим, как мы ее выстроили. Я спрашивал у многих духовных учителей, что такое просветление, и один из лучших ответов — и уж точно самый лаконичный, — что просветление — это когда меняешь маленькое эго на эго космическое. Высшее «Я» есть в каждом и только и ждет, когда можно будет проявиться. Что ему мешает, видно и в моей биографии, как и в биографии практически каждого из нас. Надо обрушить стены — тем более что мы сами их воздвигли. Я питаю глубокое уважение к буддистам, которые говорят, что альтернативы пустоте нет. Однако в Индии есть и другое течение, зародившееся за много столетий до Будды, которое придерживается противоположной точки зрения: жизнь есть бесконечная полнота, надо только пробудиться к реальности и отбросить завесу иллюзий.