Задыхаясь, она берет в руки его затылок и заполняет завитушку его уха языком, потому что уже знает, что это его обезвреживает – даже больше, чем когда она пытается взять весь его член в рот. Там его удовольствию мешают какие-то врожденные принципы или стыд, а от языка в ухе он млеет. Они даже превратили это в шутку за лето, звали это его криптонитом. Теперь он открыто стонет и буквально падает на колени, утягивая Сару за собой. Свободной рукой с силой расстегивает джинсы, возится со вставшим членом в разрезе боксеров. В ее одежде отверстий нет, приходится снять джинсы полностью, по крайней мере с одной ноги, а значит, надо снять ботинок, потом трусики; тяжело дыша, они дергают и тянут друг друга за одежду на черно-белых клетках пола с той же беззастенчивой старательностью, с которой могли бы растягивать полотно задника на деревянной раме. Затем Сара уже голая от пальцев одной ноги до талии, и жаркий скользкий союз достигнут; несмотря на яростную взаимность, теперь оба шокированы осознанием, что сношаются в общественном пространстве старшей школы, впадают в исступление, и Дэвид с жутко перекошенным лицом кончает, неожиданно сильно ударив Сару затылком о дверь репетиционной, что теперь за ее спиной. Почти одновременно они слышат, как открывается и тут же захлопывается другая дверь – в мастерскую.
Оба дрожат, пальцы бесполезные, как сосиски, когда они пытаются вернуться в одежду. Они не обмениваются ни словом; Сара даже не знает, встречаются ли они взглядами, прежде чем разойтись в разных направлениях, оба – не через мастерскую. Дэвид быстро шагает к задней лестнице, ведущей на разгрузочную площадку, Сара сворачивает за угол в главный вестибюль, спускается по широкой центральной лестнице, пересекает двор, обратно через дверь театра.
– Где ты была? – говорит Джоэль, потом смеется. – Плохая девочка.
Она подает Саре зеркальце, та смотрит на себя в пыльный иллюминатор. Помада размазана, губы выглядят нежными и набухшими, непривычно большими для ее лица – прямо как у него.
Наконец-то цели и средства, похоже, сходятся.
У них новый учитель по Движению, она учит двигаться. Двигаться они научатся в движении; свободному движению они научатся в свободном движении. Миссия учителя по Движению настолько примитивная, что, на взгляд Сары, даже идиотская. Учитель смутно не нравится Саре чем-то еще. И Сара сама не знает, как реагировать, когда понимает: неприязнь возникла из-за того, что новый учитель – учительница. Мистер Кингсли, мистер Браун, мистер Фридман, мистер Мэйси, который ведет художественное оформление, драматургию и историю театра – все мужчины. Миз Розо будет учить Движению. На нее сразу же начинают смотреть свысока, но ничем этого не выдают. Их предупреждает что-то во взгляде мистера Кингсли, когда он представляет им миз Розо: издеваться над ней можно, но лучше не вслух.
Она танцовщица и «междисциплинарная исполнительница» и вся трепещет от радости при мысли о том, что будет их учительницей. «Учить – это священное доверие, – щебечет она. – Вы – наше будущее». Несмотря на все тайное неуважение, втайне они польщены. Все-таки дадут ей шанс.
После рандеву в коридоре второго этажа Дэвид перерубил струну между ними. Их уже не скрепляет даже гнев. Его взгляд отступает от Сариного, как один магнит от другого такого же. Он в совершенстве овладел мастерством пребывания где-то далеко, даже когда они рядом. В его теле живет пришелец, амнезия протерла его мозг начисто. С каждым подтверждением его исчезновения Сара чувствует себя все более измученной и обнаженной, словно ее миг отчаянного самозабвения по-прежнему длится на глазах всего изумленного класса. Уроки Движения будут проходить в Черном Ящике; они приходят, когда уходят старшекурсники, и Сара видит, как Дэвид задержался с Эрин О’Лири. Эрин – четверокурсница, миниатюрная блондинка, с безупречным личиком, торжественным от осознания своего превосходства. У Эрин уже есть работы в кино, карточка Гильдии киноактеров. Она водит бледно-голубой кабриолет «Карманн-Гиа». Само число ее превосходств нелепо – она какой-то неправдоподобный, вымышленный персонаж. Ее изящное тело с идеальными изящными бедрами, изящными грудями и компактной задницей ловит всеобщее внимание словно неводом. Парни, даже четверокурсники, ее боятся; по слухам, она встречается с настоящими известными актерами, с которыми знакомится на этих своих съемках. Девушки ее ненавидят. Вокруг нее колонна разреженного воздуха, но социальная изоляция ее не смущает: она здесь только потому, что бросать школу неприлично. В следующем году она поступит в Джульярд.