— А лошади? — спрашивает Сидролен. — Они разве не собираются гулять по городу?
— Завтра, — отвечает герцог. — Когда изловим вашего типа.
И тут лицо его омрачается.
— А ведь верно, — шепчет он. — Бедняга Сфен, бедняга Стеф! Они так мечтали полюбоваться красотами столичного города Парижа! Неужто я стал эгоистом? Месье Сидролен, я краснею от стыда! У вас доброе сердце, месье Сидролен. Вы абсолютно правы, я не должен обрекать своих друзей на скуку заточения, пока сам развлекаюсь. Пешедраль, мы отправимся в Инно верхом, а дамы пускай возьмут машину. Пешедраль, иди за Сфеном и Стефом.
Лошади приведены, они дуются.
— Мой славный Демо! — говорит герцог.
Сфен по-прежнему дуется.
— Ну-ну, славный мой Демо! — повторяет герцог. — Я ни на минуту не забывал о тебе. Мне просто нужно было побеседовать с месье Сидроленом. Я и не думал оставлять вас здесь и лишать удовольствия любоваться вместе с нами красотами столичного города. Не правда ли, месье Сидролен?
Внимательно вглядевшись в лицо Сидролена, легко понять, в какую корнелевскую ситуацию он угодил: соврать ли коню, как сивому мерину? уличить ли во вранье гостя?
Сидролен находит весьма элегантный выход из положения. Он говорит герцогу:
— Вы обращаетесь к нему так, словно он понимает человеческий язык. Но разве бывают говорящие лошади? Наверное, только во сне. Или в сказках.
Герцог же не находит элегантного выхода из положения. И говорит:
— Какого черта вас волнует мое обращение с конем? Я от вас жду только одного — правды. То есть подтверждения, что я ни на минуту не забывал о тебе, славный мой Демо.
— Господин д’Ож, — сказал Сидролен, — выслушайте эту антимему, чтобы не сказать — силлогизм: если конь разумеет человеческую речь, значит, он очень умен. А если он очень умен, то он уже раскусил, в чем тут дело. С другой стороны, если он умен, значит, он добр, а если он добр, значит, он найдет в себе силы простить обыкновенную рассеянность хозяина и этот пустяк не омрачит вашей дружбы.
И, повернувшись к Сфену, Сидролен спросил:
— Не правда ли, Сфен?
Сфен улыбнулся — чуточку грустно — и пукнул.
— Милый мой Демо! — сказал герцог.
И сел в седло. Пешедраль последовал его примеру, и они ускакали; за ними отправились дамы на машине, предварительно отцепив от нее фургон; отцепиться помогала Фелица. Сидролен продолжал красить загородку. Консьерж исчез.
Потом показалась Лали, она собралась на рынок.
— Ну так что — решено? Покупать сосиски?
— Будем щедры, как истинные вельможи, — ответил Сидролен.
Итак, Лали уходит на рынок. Сидролен докрашивает загородку. Затем, положив на место банку и кисть, отправляется в кубрик — прилечь до обеда. На обед подаются свиные сосиски. Ровно в пятнадцать часов тридцать две минуты Сидролен сообщает Лали:
— Спал почти без снов. Всего лишь один и увидел: коротенький и малоинтересный. Рассказать?
— Нет, — отвечает Лали.
— Совсем коротенький.
— Тем более. И потом, мне пора в парикмахерскую.
Возвращается она лишь к ужину. Сидролен тем временем наведался на туристическую турбазу для туристов и констатировал, что на сей раз она закрыта окончательно и бесповоротно. Он вернулся домой. В сумерках взял шест и отогнал к центральному течению реки вонючие отбросы, скопившиеся между баржей и берегом. Потом стал ждать ужина.
На ужин подаются свиные сосиски.
Затем Лали закуривает сигарету и достает колоду карт, завернутую в зеленую салфетку, спертую в каком-то бистро. Она раскладывает пасьянс, сощурив правый глаз из-за дыма бычка, который зажала в зубах. Потом гасит бычок. В первый сеанс пасьянс не вышел. Лали закуривает вторую сигарету и начинает раскладывать вторично. Сидролен молча глядит, как она управляется. Во второй сеанс пасьянс вновь не вышел. Лали начинает снова, и так повторяется много раз. Перед ней вырастает груда окурков. Скоро уже будет двадцать три часа семь минут. В двадцать три часа семь минут возвращаются гости; они рассаживаются в кубрике. Лали заканчивает свой пасьянс и только после этого приносит укропную настойку.
— Надо поднабраться сил для поимки вашего писуна, — весело говорит герцог.
— Вы уверены, что вправду должны... — начинает Сидролен.
— Ну-ну-ну! Что за церемонии! Сейчас малость отдохнем — и в засаду.
— Я пойду с вами.
— Ах, оставьте! Мы с Пешедралем прекрасно справимся сами.