Возвращаясь в лето 1941 г., мы обнаруживаем ровно ТРИ сводки Совинформбюро, в которых хотя бы появляется слово «финский» в каком-нибудь падеже:
– вечернее сообщение 29 июня: «финско-немецкие войска перешли в наступление по всему фронту от Баренцова моря;
– до Финского залива (применительно к событиям 29 июня это было явным преувеличением. – М.С.), стремясь прорвать наши укрепления по линии госграницы. Неоднократные атаки финско-немецких войск были отбиты нашими войсками»;
– утреннее сообщение от 28 июля: «Наша авиация бомбардировала также финский броненосец береговой обороны. Наблюдались прямые попадания 500 кг бомб и сильные взрывы»;
– вечернее сообщение от 21 сентября: «Финский броненосец береговой обороны «Ильмаринен», атакованный нашими кораблями в Финском заливе, напоролся на мины и затонул».
И это – все. Никаких других сообщений за три месяца (июль, август, сентябрь 1941 г.) войны, в ходе которой Красная Армия потеряла 190 тысяч человек убитыми, ранеными и пленными, не было. Правда, в сводках Совинформбюро изредка появлялись предельно короткие упоминания о боях на «ухтинском, кексгольмском, петрозаводском направлениях», но на этих «направлениях» Красная Армия вела бои или с безымянным «противником», или с «германскими войсками».
По сей день в России не вышло ни одной серьезной монографии (подобной указанным выше крупным исследованиям «зимней войны»), в которой бы история войны 1941–1944 гг. стала предметом комплексного, непредвзятого исследования. Более того, приоритет пропаганды над научным исследованием в последние годы даже усиливается. Вероятно, это связано с общим изменением настроений в российском обществе, в котором «комплекс неполноценности», вызванный прогрессирующим отставанием страны – теперь уже не только от Западной Европы, но и от бурно развивающихся государств Азии и Латинской Америки, – причудливо переплетается с великодержавными, имперскими амбициями. В такой отравленной атмосфере критика сталинской внешней политики начинает восприниматься как «проявление русофобии», а знакомые еще с советских времен нетерпимость и агрессивное невежество дополняются несвойственной ранее даже коммунистической пропаганде словесной разнузданностью.
Приведем один, но достаточно характерный пример. В последние годы на страницах российских СМИ замелькало имя некоего «финского социолога» Йохана Бэкмана. Молодого (1972 г.р.) человека представляют читателям как «признанного специалиста по России, который с 1993 года часто бывает в Санкт-Петербурге, где живет месяцами, занимаясь научной работой». В наиновейшем (вышел в свет в 2006 г. под редакцией В.Н. Барышникова) сборнике, посвященном истории советско-финляндских отношений, можно ознакомиться и с плодами этой «научной работы».
В своей статье Й. Бэкман требует, чтобы в основу изучения истории советско-финской войны было положено «признание того, что финны были фашистскими оккупантами, что Финляндия вела в Советской Карелии жестокую расовую войну, что оккупационному правительству чуждо было что-либо человеческое, а чудовищной целью являлось совместно с нацистской Германией стереть русских с лица земли» (35, стр. 308). Да, подобная риторика была бы вполне уместна во фронтовой дивизионной «многотиражке». На войне как на войне – военная пропаганда во все времена строится на утверждении о том, что противнику «чуждо что-либо человеческое». Странно, однако, смотрятся подобные высказывания в научной публикации 2006 года. Примечательно и то, что «месяцами живущий в Санкт-Петербурге финский социолог» основал в Хельсинки «Институт Йохана Бекмана», под эгидой которого, в частности, вышла книга Н.И. Барышникова (39), содержащая пусть и не столь одиозные, но весьма далекие от научной объективности оценки и выводы.
Казалось бы, тесное сотрудничество российских и финских историков из двух соседних городов следует только приветствовать, если бы оно не развивалось по образцу старого анекдота, хорошо известного каждому, кто родился в СССР:
«Встретились русский с американцем и начали спорить – у кого в стране свободы больше?
– Вот я, – говорит американец, – могу выйти на лужайку перед Белым домом и орать во все горло: «Президент Америки – дурак!» И мне за это ничего не будет.