Кажется, он понял, потому что уголки его губ поднялись:
— Я изменил о вас мнение, фройляйн. «Смелая» — не то слово. Скорее, умная.
Виктория покраснела:
— Нет, герр барон. Просто логически мыслящая.
Он пожал широкими плечами:
— А этот беспорядок? — Он огляделся. — Я помогу вам убраться, или предпочитаете, чтобы я попросил Марию…
— Я справлюсь, — твердо заявила Виктория. — И, пожалуйста, вы никому ничего не скажете?
Барон наклонил голову:
— Все будет так, как пожелаете. Надеюсь, что выдержу. Очевидно, утренняя головная боль Софи выдумана, как вы и подозревали…
— Я не говорила…
— Да, знаю, фройляйн. Вы были очень деликатны. Тем не менее я не совсем лишен чувствительности, и ваше настроение от меня не укрылось.
Виктория закусила губу:
— Простите.
— Не за что. Хорошо, что мы поняли друг друга. — Глаза барона впились в нее, и он резко отвернулся. — Мне пора. Мария видела, как я поднимался. Она начнет подозревать что-нибудь нехорошее.
На лице Виктории выступила краска. Чтобы не встречаться с бароном взглядом, она искала глазами точку за его мускулистой фигурой. Он не должен догадаться о впечатлении, которое производит, что его присутствие, как будто уменьшившее огромную комнату, заставляет ее особенно остро ощущать его мужское обаяние.
К огромному облегчению Виктории барон направился к двери, но, стоя среди груды ее пожитков, нерешительно оглянулся.
— Фройляйн… — хрипло начал он, но внезапно резко пожал плечами, повернулся и начал спускаться по лестнице.
Виктория закрыла дверь и без сил прислонилась к ней. Утро поистине принесло слишком много сюрпризов!
Восстановление порядка в комнате заняло два часа. Перед этим она спустилась на ленч с Марией и Густавом. Виктория боялась, что кто-то из них поднимется за ней в комнату, если она опоздает, и заметит, что натворила Софи. Ей было нелегко вести светскую беседу о впечатлениях от Райхштейна и неизбежности снега, так хотелось побыстрее закончить еду и приступить к уборке.
Мария приготовила на десерт отличный яблочный штрудель, по ее словам, любимое блюдо Софи.
— Бедняжка все утро провела в комнате, — поделилась она своей озабоченностью. — А ведь она так любит мой пирог!
Виктория прикусила язык, улыбнулась и поздравила Марию с таким вкусным рулетом, но невольно подумала, как на такой упрек отреагирует барон. Он знает все и не склонен увлекаться интригой. Но когда Мария вернулась, после того как отнесла десерт хозяину и дочери, она была вполне спокойна, и Виктории оставалось только предположить, что барону удалось-таки спрятать свое мнение о произошедшем в дальний угол сознания.
Когда Виктория закончила приводить в порядок комнату, день подходил к концу, и она огляделась с некоторым удовлетворением. Все вернулось на свои места. Не пострадала даже фотография тети Лори, а ее ценное вместилище духов осталось в неприкосновенности. Удовлетворенная полным отсутствием следов погрома, Виктория спустилась в зал и неуверенно помедлила. В час ранних сумерек свет и тепло кухни были бесконечно заманчивыми. Но она знала, что следует сделать над собой усилие и увидеть Софи раньше, чем поколеблется ее решимость.
Зал был пуст, волкодавы, обычно лежавшие на ковре, где-то бегали, поленья в камине призывно горели. Несмотря на огромный объем помещения, в сумеречном свете витал дух интимности, и Виктория подумала, как легко привыкнуть к этому месту.
Однако она не поддалась искушению и прошла через дверь в восточное крыло, где жили барон с дочерью. В коридоре висел запах табака, видимо, проходя здесь, барон курил сигару. Виктория надеялась, что Софи не с ним.
Комнату Софи оказалось нетрудно найти, хотя при таком скудном освещении можно было легко перепутать двери. Виктория тихо постучала и вошла, но только для того, чтобы найти комнату пустой. С тяжелым вздохом Виктория огляделась. Где сейчас девочка? С отцом или с Марией, обдумывает новую пакость?
Но пока Виктория стояла в темноте, ей пришла в голову новая мысль. Вот возможность, в которой она так нуждалась! Как она сразу не догадалась! Теперь девушка точно знала, как поступить с Софи. С решительным выражением на лице она закрыла дверь и приступила к воплощению своего замысла.
Когда Виктория вернулась к себе, уже стемнело. Чтобы вымыться и переодеться к обеду, следовало поспешить. Виктория расчесывала волосы перед зеркалом, когда дверь распахнулась и с порога на нее уставилась Софи: косички наполовину расплетены, прядки волос комично торчат во все стороны, платье и колготки сидят криво, лицо ярко-красное и искажено яростью.