— В конце концов, все это не важно. Есть у вас лошади или нет, но нужно, чтобы мы отправились сейчас же!
— Сейчас же? — переспросил начальник станции. — Повторяю вам, у меня нет лошадей.
— Найдите!
— Их нет в Арабате.
— Найдите две, найдите одну, — напирал Керабан, начинавший уже терять самообладание, — найдите пол-лошади… Но найдите!
— Но если их нет? — посчитал нужным сказать мягким голосом ван Миттен.
— Надо, чтобы они были!
— Может, вы найдете нам упряжку из мулов? — спросил Ахмет у хозяина станции.
— Хорошо! Пусть будут мулы! — прибавил господин Керабан. — Мы будем довольны и ими.
— Я никогда не видел в провинции мулов, — ответил начальник почты.
— Ну, одного-то он сегодня видел, — шепнул Бруно на ухо хозяину, явно имея в виду Керабана, — и знаменитого!
— Тогда ослы? — спросил Ахмет.
— Их нет, как и мулов.
— Нет ослов! — вскричал господин Керабан. — Ах, так! Вы насмехаетесь надо мной, господин начальник почты. Как не может быть ослов! Не из чего собрать хоть какую-нибудь упряжку? Так-таки и некого перезапрячь в карету?
Выкрикивая это, наш упрямый герой бросал гневные взгляды направо и налево, на дюжину местных жителей, которые собрались у почты.
— Он способен запрячь в свою карету даже их, — сказал Бруно.
— Да! И их и нас, — согласился Низиб, как человек, хорошо знающий своего хозяина.
Между тем, поскольку не было ни лошадей, ни мулов, ни ослов, становилось ясно, что выехать не удастся. Отсюда — необходимость смириться с двадцатичетырехчасовой задержкой. Ахмет, которому это было так же неприятно, как и его дяде, тем не менее уже собрался убедить его смириться с абсолютной невозможностью, когда господин Керабан воскликнул:
— Сто рублей тому, кто доставит мне упряжку!
Некоторый трепет пробежал среди собравшихся жителей Арабата. Один из них решительно выступил вперед.
— Господин турок, — сказал он, — у меня есть два дромадера на продажу.
— Я покупаю их! — ответил Керабан.
Дромадеров, запряженных в почтовую карету, еще никто никогда не видел. Увидели на этот раз.
Меньше чем за час сделка была завершена. Дромадеры обошлись в кругленькую сумму. Но это было не важно: господин Керабан заплатил бы и гораздо больше. Итак, на двоих животных надели сбрую, впрягли их в оглобли, и благодаря обещанной доплате их бывший владелец превратился в ямщика и устроился перед горбом одного из этих жвачных. Затем, к великому изумлению жителей Арабата и к крайнему удовлетворению путешественников, карета спустилась на дорогу в Керчь и поехала при ускоренной рыси странной упряжки.
К вечеру без каких-либо помех прибыли в поселок Аржин, в двенадцати лье от Арабата.
Сменных лошадей опять не было, и все из-за того же господина Саффара. Пришлось пойти на ночевку в Аржине, чтобы дать дромадерам отдых.
На следующее утро, 3 сентября, карета снова отправилась в путь. В течение дня было пройдено расстояние между Аргином[203] и поселком Мариенталь, то есть около семнадцати лье. Проведя ночь в Мариентале и покинув его на заре, путешественники проехали двенадцать лье и вечером прибыли в Керчь без каких-либо аварий, но не без хорошей тряски из-за разболтанности хомутов на мощных животных, плохо подготовленных к такой езде.
В общем, господин Керабан и его спутники, отправившись 17 августа, за девятнадцать дней прошли три седьмых всего пути — приблизительно триста лье. Таким образом, они достигли почти середины маршрута и за остававшиеся до 30 сентября двадцать шесть дней должны были завершить поездку вокруг Черного моря.
— И все-таки, — часто повторял Бруно своему хозяину, — у меня предчувствие, что это кончится плохо.
— Для моего друга Керабана?
— Для вашего друга Керабана… или для тех, кто его сопровождает.
Глава четырнадцатая,
Город Керчь расположен на полуострове с тем же названием, на восточной оконечности Тавриды. Над ним величественно возвышается гора, на которой некогда находился акрополь. Это гора Митридата. Имя страшного и неумолимого врага римлян, чуть было не прогнавшего их из Азии, отважного полководца, выдающегося полиглота[204] и легендарного знатока ядов, вполне справедливо связано с городом, бывшим когда-то столицей Боспорского царства. Именно здесь боспорский царь, грозный Евпатор, велел галльскому[205] воину пронзить себя мечом после нескольких неудачных попыток отравить свое железное тело, которое он сам же и приучал к ядам.