2
Колхозное стадо возвращается домой. Впереди размашисто бегут верблюды, за ними на полкилометра растянулось стадо коров. Улицу затянуло пылью. Далеко разносятся рев и мычанье животных. Солнце клонится к горизонту — точно невидимый великан сматывает над песками и барханами золотые канаты лучей. Недалеко от аула уже касается гряды гор солнце.
В этот час без умолку шумят ребята: кто ловит теленка, кто загоняет домой корову, а кто несет воду в ведрах или снопы свежего клевера. Темнеет. Пыль постепенно оседает на виноградники, огороды и крыши. Колхозники с полей расходятся по домам. Женщины доят верблюдиц и коров или хлопочут во дворе, у круглых, похожих на опрокинутую пиалу, печей — тамдыров. Ярко вспыхивает сухой хворост. Гул постепенно смолкает.
Дурсун не раз видела еще в Ашхабаде, как колхозники едут верхом на верблюдах. В селе ребятишки часто взбираются на верблюдов и едут куда нужно. Дурсун и самой хотелось проехаться на верблюде, но она побаивалась: «А если свалишься? Это все равно, что с дома упасть!»
В этот вечер, когда сумерки спустились на землю и народ разошелся по домам, Дурсун, никому не сказавшись, пошла на скотный двор. Там с одной стороны стояли коровы и ослы, с другой, подогнув под себя ноги, лежал и задумчиво жевал жвачку привязанный к толстому колу старый верблюд. Другой поодаль подбирал с земли остатки травы.
Тихо подойдя к лежащему верблюду, Дурсун погладила его по горбу. Он даже не оглянулся, словно не заметил ее, и по-прежнему лениво продолжал жевать. Дурсун видела, как колхозные ребятишки садятся на верблюдов. Сделать это оказалось нетрудно. Она оперлась ногой об узловатое колено животного и легко вспрыгнула ему на спину. Хорошо, что сразу ухватилась пальцами за мохнатую шерсть на горбу! Не сделай она этого — не удержалась бы, так как обычно медлительный верблюд на этот раз вскочил так, словно под ним была пружина, фыркнул и заметался вокруг кола. Хорошо еще, что это продолжалось недолго! Поняв, что он привязан, верблюд успокоился и, опустив шею, принялся есть траву, подбирая стебельки длинными, отвисшими губами.
Оправившись от испуга, Дурсун подождала, не опустится ли верблюд снова на колени. Но верблюд и не думал этого делать. Девочка оказалась его пленницей. Как ей теперь слезать? Дурсун забеспокоилось. Позвать отца она стыдилась, кликнуть мать боялась: мать непременно поругает ее. По тропинке, что тянулась за скотным двором а направлении поля, кто-то шел, но Дурсун не позвала на помощь. Ей неловко было показаться перед колхозниками беспомощной и смешной. Когда кто-нибудь появлялся на тропинке, она нагибалась как можно ниже, прячась за высокий горб животного. В темноте послышался голос отца:
— Дурсун! Ау, Дурсун-джан!
Она не откликнулась, совсем притихла и не шевелилась. «А если папа будет искать меня и заглянет сюда? Вот нехорошо выйдет!» — подумала она и осторожно стала свешивать ноги на одну сторону. Тотчас же верблюд резко наклонился на тот же бок и затоптался вокруг кола. Дурсун испугалась: так можно свалиться, и верблюд задавит ее. Она подобрала ноги и опять крепко ухватилась за горб. Прошло немало времени, но верблюд, видимо, и не собирался ложиться. Может быть, мать уже ищет Дурсун по всему селу? Девочка начала всхлипывать.
— Ну, ложись же, ложись, негодный! — шептала она плачущим голосом. — Говорю тебе: ложись!
Ничто не помогло. Был момент, когда верблюд, тронувшись с места, поднял одну ногу, и, казалось, стал ее сгибать. «Вот так, вот так!» — обрадовалась Дурсун. Но радость была преждевременной: верблюд поднял ногу, чтобы согнать овода, потом снова стал шарить отвисшей губой по земле, подбирая траву.
Ему было все равно, плачет или смеется сидящая между его горбами девочка. А она уже потеряла надежду вырваться из этого плена. Руки устали цепляться за противный горб. Дурсун попеременно держалась то правой, то левой рукой, чтобы одна рука отдыхала. И опять она начала горько плакать и проклинать верблюда.
— Ну хоть бы ты спать захотел! — причитала она.
Но животное спать не собиралось.
С востока поднималась молодая луна. Она осветила крыши домов, темные купы ближнего фруктового сада и Копет-Даг. Горы под лунным светом казались громадными и страшными. Дурсун загляделась на них и на минуту забыла, где она находится. Звук шагов вывел ее из оцепенения. Она увидела на тропинке мальчика. Он не спеша шел вдоль огорода.
— Мальчик! Ау, мальчик! Подойди сюда! — негромко позвала Дурсун.
Мальчик остановился и в недоумении глядел вокруг ища того, кто звал его. Дурсун замахала рукой:
— Иди сюда!