Уральский Монстр

Домовые книги разных времён – настоящий кладезь всевозможной информации о людях, населявших когда-то представляющие интерес адреса. В этих документах не только перечень жильцов с указанием их анкетных данных, но и технические параметры жилья – площадь помещений, высота потолков, год постройки, тип строения и т.п. Это не просто «срез населения» – это воистину «калька эпохи», из которой становится ясно в каких же именно условиях обреталось население. Жуткие без всякого преувеличения коммуналки с десятками семей на общей кухне, уборная во дворе – это мрак, тот, кто не видел подобного бытового ужаса своими глазами и не вдыхал собственным носом, не понял самого главного из эпохи сталинской индустриализации. Хотя объективности ради следует уточнить, что многие в Свердловске той поры вообще жили в землянках и адреса, вроде: «Красная звезда, ул. Плеханова, землянка №20» встречались в паспортах горожан той поры сплошь и рядом. И жители землянок вполне обоснованно завидовали обитателям коммунальных кухонь! Такой вот, понимешь ли, соцреализм, не воспетый почему-то Бабелем, Шолоховым, Фадеевым и иными трубадурами новой эпохи. На фотографиях можно видеть часть сводной ведомости переписи домовладений, относящейся к дому №19 по Первомайской улице Свердловска.

На фотографии под №13 зарегистрированы мать и сын Ляйцевы. Переписчик, кстати, поработал довольно небрежно и перепутал инициалы Ляйцева-сына, неверно указав «А.С.» вместо «Н.С.» Как уже упоминалось ранее, для советской бюрократии предвоенной эпохи такого рода неточности представляли собой явление вполне обыденное, образованных людей в административном аппарате тогда было очень немного.

Николай Степанович устроился в мастерской Управления пожарной охраны ответственным по снабжению и с упоением предался любимому делу, то есть организации и руководству духовым оркестром, на этот раз при клубе пожарных. Николай был женат, но в описываемое время его личная жизнь дала глубокую трещину, и в июле 1938 г. Ляйцев переживал весьма травматичный развод. Судя по всему, он любил свою жену Надежду Константиновну и надеялся её удержать, но шансов у него было мало. Наденька работала бухгалтером на партийных курсах и видела вокруг себя массу молодых перспективных партработников, так что не следует удивляться тому, что муж-неудачник ей опостылел быстро и бесповоротно.

События 12 июля в жизни Николая Ляйцева во многом оказались связаны с его бывшей супругой, которая за несколько дней до этого ушла от него с вещами на съёмную квартиру, адрес которой держала в секрете. Днём Коля приходил к Надежде по месту работы, разговаривал, упрашивал вернуть ему велосипед, который жена забрала при расставании. Надя пообещала двухколёсного друга отдать. Затем руководитель оркестра ушёл к своим музыкантам и вместе с ними отправился на стадион «Динамо», где им предстояло играть в перерыве между футбольными таймами. На стадионе Ляйцев безотлучно пробыл до 21:30, и это подтверждалось многочисленными свидетелями, так что на время исчезновения Герды Грибановой он имел прямо-таки железное алиби. После ухода со стадиона Николай опять отправился по месту работы жены, получил свой велосипед и договорился с Наденькой о свидании чуть позже. Быстро прикатив велосипед в свою комнату в доме №19 по улице Первомайской, Ляйцев помчался на вечернее свидание с женой. Встретились они у рыбного магазина на пересечении улиц Ленина и Карла Либкнехта и гуляли до 2 часов ночи.

Рассказывая о том, что видел в доме и во дворе в 22 часа, Ляйцев заявил, что всё было спокойно и лишь молча слонялся какой-то старик, приехавший к Грибановым. Очевидно, речь шла о Михаиле Грибанове, дедушке убитой девочки. Свидетель не был с ним знаком, видел второй раз, никаких разговоров с ним не вёл. Вся обстановка в доме была спокойной, и ничто не указывало на некие экстраординарные события.