Хмурым дождливым утром в середине месяца элул[12] царь Руса II возвращался в столицу после охоты на дикого вепря, и огромная окровавленная туша зверя возлежала на царской колеснице как почетный трофей.
Правитель Урарту вступил на престол, едва достигнув совершеннолетия, и с трудом мог усидеть в тесном дворце, когда за его стенами имелось столько соблазнов. Это был коренастый светловолосый юноша с крупным носом и раскосыми глазами бирюзового цвета, с красивой окладистой бородой и массивной шеей.
Колесницей правил возничий, а рядом с царем стоял ассирийский посланник Мар-Зайя, возмужавший, в богатых одеждах, с золотой серьгой в правом ухе, с небольшой, но тщательно ухоженной бородой и длинными волосами.
— Так и сказал? — смеялся Руса.
— Так и сказал: или бери в жены мою дочь, или верни весь товар, который я тебе продал.
Мар-Зайя был превосходным рассказчиком, а его истории — забавными и поучительными. Например, о том, как хитрый еврей сумел выдать замуж свою уродливую дочь, подписав купчую с подвохом.
Мар-Зайя находился в Урарту без малого два года. За это время он обзавелся полезными знакомствами, стал желанным гостем у наместников Русахинили, Тушпы, Эребуни[13], Аргиштихинили[14], часто обедал в доме туртана Баласана, запросто говорил с начальником тайной службы Багратом, министр двора называл Мар-Зайю своим другом. Однако с царем он встречался редко. И вдруг Руса II захотел его видеть, да еще взял с собой на охоту, а этой чести удостаивались немногие. Странная и необъяснимая прихоть, которая настораживала и пугала одновременно. Тем более что это случилось сразу после возвращения из Ниневии, куда мар-шипри-ша-шарри ездил по государственным делам.
На охоте большую часть времени они говорили о восстании в Табале. И если иногда эта беседа перетекала в иное русло, то совсем ненадолго.
— Да, ты прав, все беды из-за человеческой жадности… Скажи, а кто из полководцев Син-аххе-риба сопровождает в походе Ашшур-аха-иддина?
— Туртан Гульят и Скур-бел-дан, наместник Харрана. А они воины опытные.
— Если они такие опытные, почему Ашшур-аха-иддин до сих пор не может подавить восстание в Табале? — усмехнулся Руса. — Может, Ассирии не хватает сил на то, чтобы справиться с мятежом?
Задавая этот вопрос, царь загонял Мар-Зайю в угол, вынуждая признать, что дела у него дома идут скверно. Но, как известно, лучшая защита — нападение:
— Кто осмелится открыто бросить вызов Ассирии? В честном бою ее воины непобедимы. Не будь кочевников, разве могло бы это восстание полыхать так долго? Да ты и сам знаешь, повелитель, что значит эта угроза…
Мар-Зайя непрозрачно намекал на опасных соседей Урарту — скифов, обосновавшихся севернее, в долине Аракса. Чтобы не допустить набегов в свою страну, Руса вынужден был платить им дань; численность скифов росла, сила крепла. Но с каждым годом кочевники требовали все больше и больше, все чаще нарушали договоренности, вторгаясь на окраины страны Наири. Это беспокоило и ее жителей, и ее правителя.
Руса прикусил язык, но улыбнулся, оценив то, как вышел из сложного положения Мар-Зайя, и подумал: «А ведь будет жаль, если такая умная голова полетит с плеч. Знал бы он, что его ждет дома!»
Русахинили, расположенный в плодородной долине, встречал путников ухоженными виноградниками. За ними среди садов прятались первые жилые постройки. Оросительные каналы, шедшие от моря Наири, пересекали окрестности города с запада на восток. Но чем ближе к крепостным стенам, тем гуще стояли дома, тем меньше было зелени и тем больше камня.
Охрана привратной башни, зная, что царь отправился на охоту, загодя открыла ворота. Начальник караула застыл навытяжку.
Мощеные улицы петляли между богатыми дворами, с двух- и трехэтажными домами, вдоль обочины рядом с широкими тротуарами пролегли канализационные стоки, в глубине кварталов стояли здания в четыре и пять этажей для неимущего люда, работающего на царя. Самые величественные постройки с колоннами и портиками лепились к скале Топрах-кале, которую венчала царская цитадель, ощетинившаяся неприступными стенами и крутыми башнями.
Людей нигде не было, лишь тощие собаки бродили по пустынным улицам. Город еще спал.
«Что заставило царя покинуть среди ночи лагерь? Спешно возвращаться домой, — размышлял Мар-Зайя. — И отчего он решил взять меня на охоту? По какой причине в нем вдруг проснулся такой неподдельный интерес к Табалу?»
12
нисан — март/апрель,
айар — апрель/май,
симан — май/июнь,
дуз — июнь/июль,
аб — июль/август,
ташрит — сентябрь/октябрь,
арахсами — октябрь/ноябрь,
кислим — ноябрь/декабрь,
тебет — декабрь/январь,
шабат — январь/февраль,
аддар — февраль/март.
13
14