- Как сказать, - произнес все тот же усталый голос. - Твое заявление опровергает случай с Гориным и с Войдом. Первый умер через десять секунд после того, как его поместили в частотно-модулированное поле, где десять последовательных выбросов напряженности следовали с частотой в семьсот герц при скважности в пять десятых секунды. Второй так орал от боли, что пришлось немедленно выключить генератор. Вы, ребята, забываете основное положение нейрокибернетики о том, что в сетях нейронов, которые существуют в человеческом организме, реализуется огромное количество петель. Двигающиеся по ним импульсы характеризуются специфической частотой и кодом. Стоит попасть в резонанс с любой из этих циркуляций, и контур может возбудиться до невероятного состояния. Если так можно выразиться, доктор тыкает вслепую. И то, что мы еще живы, - это чистая случайность.
Я открыл глаза. Комната, где я находился, представляла собой подобие большой больничной палаты с койками, расположенными вдоль стен. Посредине стоял большой деревянный стол, заваленный объедками пищи, пустыми консервными банками, окурками, обрывками бумаги. Все это было освещено тусклым электрическим светом, Я приподнялся на локтях и осмотрелся вокруг. Разговор сразу стих.
- Где я нахожусь? - прошептал я, обводя взглядом лица уставившихся на меня людей.
Я услышал, как кто-то сзади меня прошептал:
- Новенький пришел в себя…
- Где я нахожусь? - повторил я вопрос, обращаясь ко всем сразу.
- Разве вам это неизвестно? - спросил меня молодой человек, сидевший в нижнем белье на койке справа. - Это фирма Крафтштудта, нашего творца и учителя.
- Творца и учителя? - промычал я, потирая лоб. - Какой же он учитель, если он в действительности военный преступник.
- Преступление - это относительное понятие. Все зависит от цели, ради которой действие совершается. Если цель благородна, всякое действие хорошо, - выпалил мой сосед справа.
Пораженный образчиком вульгарного макиавеллизма, я посмотрел на него с любопытством.
- Где это вы набрались такой мудрости, молодой человек? - спросил я, усаживаясь напротив его.
- Господин Крафтштудт наш творец и учитель, - вдруг наперебой стали повторять все присутствующие в комнате.
“Значит, я действительно попал в “Приют мудрецов”, - с тоской подумал я.
- Н-да, ребята, плохи ваши дела, если вы так говорите, - сказал я, обводя всех взглядом.
- Бьюсь об заклад, что у новенького математика лежит в частотной полосе от девяноста до девяноста пяти герц! - воскликнул привставший со следующей койки тучный парень.
- А его боль может быть вызвана при частоте не более ста сорока герц равномерно ускоренного импульсного кода! - воскликнул другой.
- А спать его можно заставить кодовыми посылками по восемь импульсов в секунду с паузой в две секунды после каждой посылки!
- Уверен, что новенький будет ощущать голод при импульсном возбуждении с частотой сто три герца с логарифмическим ростом интенсивности импульсов!
Это самое худшее, что я мог себе представить. Совершенно очевидно, все они были сумасшедшими. Меня поражало только одно обстоятельство: все они говорили об одном и том же: о каких-то кодах и каких-то импульсах, связывая их с моими ощущениями, с моим внутренним миром. Они обступили меня и, глядя мне прямо в глаза, выкрикивали какие-то цифры, упоминали о модуляциях и интенсивностях, предсказывая, как я буду вести себя “под генератором” и “между стенками” и какую мощность я буду потреблять.
Зная из литературы, что с сумасшедшими нужно соглашаться во всем, я решил не вступать с ними в спор, а разговаривать так, как если бы я был таким же, как и они. Поэтому как можно мягче я обратился к соседу, сидевшему на койке справа от меня. Он мне показался более нормальным, чем все остальные.
- Скажите, пожалуйста, о чем это вы все здесь толкуете? Я в этих делах совершеннейший профан. Какие-то коды, импульсы, нейроны, возбуждения. Это из какой области науки?
Вся комната задрожала от смеха. Хохот продолжался и тогда, когда я в негодовании встал и хотел на них прикрикнуть.
- Контур четырнадцатый. Частота восемьдесят пять герц! Возбуждение гнева! - крикнул кто-то, и смех стал еще более гомерическим.
Тогда я уселся на свою койку и стал ждать, пока они успокоятся.
Первым пришел в себя мой сосед справа. Он подошел ко мне, сел рядом и посмотрел мне прямо в глаза.
- Значит, ты действительно ничего не знаешь?
- Честное слово, ничего не знаю. И ни слова не понимаю из того, что вы говорите.
- Честное слово?
- Честное слово.
- Ну ладно. Мы тебе верим, хотя это очень редкий случай. Дейнис, встань и расскажи новичку, зачем мы здесь находимся.
- Да, Дейнис, встань и расскажи ему. Пусть и он, как мы, будет счастливым.
- Счастливым? - удивился я. - Разве вы счастливы?
- Конечно, конечно! - закричали все. - Ведь мы постигли самих себя. Самое высокое наслаждение человека в том, что он познает самого себя.
- А разве до этого вы не знали самих себя? - удивился я.
- Только те, кто знаком с нейрокибернетикой, только те знают себя.
- Слава нашему учителю! - крикнул кто-то.
- Слава нашему учителю! - автоматически повторили все.
Ко мне подошел тот, которого называли Дейнисом. Он уселся на койке напротив меня и глухим, усталым голосом спросил:
- Какое образование ты имеешь?
- Я профессор физики.
- Знаешь ли ты биологию?
- Очень поверхностно.
- Психологию?
- Еще хуже.
- Нейропсихологию?
- Не знаю совсем.
- Кибернетику?
- Смутно.
- Нейрокибернетику и общую теорию биологического регулирования?
- Ни малейшего представления.
В комнате послышался возглас удивления.