Колесову никак не удавалось помочь той женщине. Тем более, что она молчала. Важно, чтобы пациент говорил — все равно о чем, но говорил, и как можно больше. Он неизбежно выскажет при умелом направлении разговора свою боль, выплеснет ее. А она молчала. С трудом выдавливала из себя короткие ответы, бормотала извинения и замолкала. Муж приводил ее снова и снова, но все повторялось — она не слышала ничего, кроме внутренних укоров, которые сама выставляла себе. Костя не смог подобрать ключ к крепости и вынужден был признать свое поражение.
Спасла ее соседка-старушка. Отвела в церковь, познакомила с батюшкой. Женщина зачастила в храм, что напугало близких. Потом, по совету священника, отправилась на месяц в какой-то монастырь. И вернулась оттуда другим человеком.
— Я не мог подать ей идею о загробном мире, где пребывает душа ее ребенка, и что возможна связь с его душой через веру. А монахи могли. Причем она не стала религиозной фанатичкой. Успешно занимается своей микробиологией, родила еще одну дочь — в общем, живет счастливо.
Вера Николаевна умела слушать. Она внимательно смотрела в глаза собеседнику, реагировала легкими кивками и понимающей улыбкой. Горе людям, которые умеют так слушать, — на них обрушивают исповеди друзья, знакомые и соседи по купе в поезде.
— Мне кажется, — сказала Вера, — возможно, я ошибаюсь, но здесь сыграло роль то, что та женщина была новообращенной, только открыла для себя религию, новое мировоззрение. Случись подобное с тем, кто с детства впитал в себя веру, все будет гораздо сложнее, то есть так, как было у этой женщины вначале. Вы понимаете меня? Разлом, о котором вы говорите, легче зарубцуется, если человек вдруг увидит небо над головой. Но если он видел его всю жизнь?
— Любопытная мысль. Мне это не приходило в голову. Спасибо за идею.
— Пожалуйста. — Вера Николаевна шутливо и чуть кокетливо склонила голову. — На самом деле я попусту отняла у вас время. Уж не обессудьте.
“Какие мы культурные, — подумал Костя, — за свои денежки еще и извиняемся”.
Вера Николаевна собралась встать.
— Подождите, — остановил ее Константин, — мы с вами еще не закончили обсуждать проблемы Анны Рудольфовны. Я могу предложить вам следующее. В клинике, где я работаю, есть отличное геронтологическоё отделение, нечто вроде санатория. Там нет сумасшедших и публика весьма приличная, так как лечение платное. Ванны, массажи, физиотерапия — упор делается на физическое здоровье, а психологи работают достаточно тонко и незаметно. Я знаю, что многие пациенты рвутся снова попасть туда, оказаться в… слово “палата” вовсе не подходит, скорее хороший гостиничный номер. У них образовалось что-то вроде клуба для тех, кому за шестьдесят. Полагаю, что “отпуск” в подобной обстановке пошел бы вашей свекрови на пользу.
Вера с сожалением пожала плечами:
— Мы пытались устроить ее в клинику неврозов на Шаболовке. Там ведь тоже все организовано по аналогичному принципу. Ничего не вышло. Анна Рудольфовна до сих пор упрекает нас, что пытались затолкнуть ее в психушку. Но при всех условиях — спасибо вам за участие. Всего доброго!
Когда Вера Николаевна вышла, Колесив пожал плечами:
— Хозяин барин, я предложил — она отказалась. Оплата по курсу через кассу.
“Такая славная и не моя”, — мелькнуло вдруг в мыслях. Впрочем, он вряд ли ее когда-либо снова увидит, а через месяц вообще с трудом вспомнит.
Он увидел ее через три минуты в коридоре поликлиники.
— Заблудилась, — растерянно призналась Вера, — не могу найти выход. У меня топографический кретинизм.
— Не торопитесь с диагнозом, — улыбнулся Костя, — в этих хоромах немудрено потеряться. Пойдемте, я вас провожу.
В гардеробе Вере Николаевне выдали не пальто, не плащ, а какое-то сооружение вроде накидки — без рукавов и много мягкой пушистой материи. Колосов попытался помочь ей одеться, но запутался в текстильной головоломке. Вера рассмеялась и протянула руку, чтобы забрать у него накидку.
— Нет, погодите, — запротестовал он, — я сейчас разберусь. Это что, капюшон, правильно? Значит, вот так.
— Правильно, — продолжала улыбаться Вера, — только наизнанку.
Она быстро сняла пончо, вывернула его и снова надела. Пока Вера застегивала пуговицу у ворота, Костя подумал, что в этой одежде она похожа на Герду из “Снежной королевы”. В детстве у него была книга сказок Андерсена, и одна из иллюстраций изображала Герду в такой же накидке с мягкими складками. Любимым занятием маленького Колесова было сочинение собственных сказок по картинкам из книжек. Он раскладывал вокруг себя книги, перелистывал страницы, находил нужную иллюстрацию и рассказывал сам себе новые приключения героев. На главную женскую роль он чаще всего выбирал Герду, потому что она была смелой и храброй. А Василисе Прекрасной вечно подавай то сапоги-скороходы, то шапку-невидимку, никакой личной инициативы.