— А что будет с Михаилом Ёсункуновичем? — вытерев слёзы, обернулась она к стриженому.
— На этом чудеса кончаются, — строго ответил тот. — Кого-то надо отправлять и на жертвенный алтарь. Как говорится, совершить катакомбу.
— Гекатомбу, — поправил подошедший Костя Костанов. — Жертвоприношение в Древней Греции. В дар богам забивали сто быков.
— Чего-чего, а быков у нас достаточно, — заверил москвич. — И забить — не проблема.
Он снова повернулся к Алёнушке:
— Ну что, Елена Владимировна, свою роль вы исполнили. Гонорара не обещаю, но встречу с братом гарантирую. Видите седовласого товарища в чёрном берете, изображавшего профессора Миронова? Это подполковник Саевич. Подождите меня рядом с ним. Он известный дамский угодник. Я скоро к вам присоединюсь.
— А можно присоединиться к вашей компании ещё и неизвестному дамскому угоднику? — поинтересовался Костя Костанов, когда Алёнушка Шпигаль отошла.
— Обязательно присоединитесь, Константин Константинович, — заверил следователя парнишка. — Дело закрыто, но поработать нам с вами над ним ещё придётся.
— А нельзя заодно ещё несколько дел прикрыть? — попросил Костя. — У меня три штуки на контроле. Сроки на нуле.
— Сам не безгрешен, — признался хлопец с «глоком». — Ну, так как? За работу?
— Пропал выходной, — вздохнул Костя, наблюдая, как из ангара длинной вереницей в сопровождении сурового конвоя выползают участники пёстрого карнавала.
— И не один, — подтвердил чекист.
— А без меня никак нельзя обойтись? — жалобно заскулил Костя. — Это же ваша епархия, мне чужих орденов не надо.
— Костя, не болтайте ерундой, — прервал стенания следака стриженый. — Ты лучше скажи: у тебя как, есть?
— У меня всегда есть, — отрапортовал Костя, доставая плоскую флягу.
— Виктором меня зовут, — представился москвич, прикладываясь к горлышку. — Хороший коньяк.
— Это арманьяк, — уточнил следователь. — Но они всё равно не оценят.
— Кто? — не понял Виктор. Но, поглядев в направлении, указанном Костей, добавил: — Вопрос снимается.
Стремительной походкой к ним приближались Степцов, Арбузов и Жора с яйцами.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ,
полная надежд на светлое будущее
— ВСТАВАЙ, ПРОКЛЯТЬЕМ ЗАКЛЕЙМЁННЫЙ… — услыхал я сквозь сон, и следом какая-то сучара принялась меня трясти за плечо.
— Ветки посунь, падла! — зарычал я и гневно повернулся к издевателю. А в гневе я страшен.
У, бля, накладка вышла… Надо мною склонился Кирюха Гусар.
— Чего орёшь, как потерпевший? — весело зашипел он. — Всю округу разбудишь. Поднимайся, дёргать пора. Пока хозяева не нарисовались или дубаки.
В дачный домик мы с Гусаром забрались вчера ночью, чтобы до утра перекантоваться. Откинулись мы с зоны ближе к полудню. Кирюха всё подбивал сразу отправиться до столицы автобусом, а уже там определиться, что делать.
— Как же, определишься ты в Москве, — возразил я. — Там тебя самого сходу мусора определят и фамилию не спросят. Слушай, я-то подзасёкся здесь по случаю. С майдана соскочил на первой попавшей станции, ну, и решил ларёк перевернуть по простоте душевной. Не успел даже насунуть ничего, налетели «цветные» и на вязы взяли. Так что у меня здесь знакомцев нету. А ты всё ж таки бомбил в этой дыре малёха, может, имеется какая хаза на примете, чтобы хоть отлежаться пару деньков?
Кирюха пожал плечами:
— Кой-кого тут знаю. Только одна гнида из местных меня, Леший, вломила не по-детски. Так что в этот паскудный малинник мне соваться не с руки. Не хочу праздник себе перегадить. Разве что на крайняк.
— Лады, — говорю. — Праздник так праздник. Воздух у нас с тобой имеется, давай раздышимся, как люди. Где здесь поблизости харчевня трёх пескарей?
Короче, гужанулись мы с Кирюхой — будь-будь. Как говорится, гульнули по буфету. В одном кабаке придорожном, среди всякой шоферни, чтобы ментокрылым меньше глаза мозолить. У свежего сидельца, который после зоны на воле ещё толком не обтёрся, морда отмечена печатью порока, как говаривал наш зоновский замполит Лимон (погоняло такое, на самом деле фамилия у него Ширко). У самого Лимона мурло отмечено печатью горькой придури: вечно перекошенное, как будто ему сей момент начнут жопу розгами расписывать; а когда с перепою, то и вовсе такого кисляка смандячит, что хочется подать ему рупь на пропитание.
Хотя мы с Гусариком врезали не хило, однако ж на ногах держались. Вышли из гадиловки, ветерок сырой, кусучий, хорошо ещё, дождя нет. Куда теперь винта нарезать? Кирюха тискает: