– Доволен, тиран? – спросил он, когда они приехали домой, перенесли елки, целых пять штук, которые Макар пока оставил стоять в прихожей и теперь оглядывал с самодовольным видом.
– Почти, – не сразу отозвался Макар, сосредоточенно кружась вокруг. – Игрушек на них явно мало, еще надо будет подумать и, может, веток каких притащить. Чтобы украсить, все такое. Но у нас же еще есть время, правда?
– Бесспорно, – весело отозвался Глеб. – Я полностью с тобой согласен. У нас еще есть время.
Он прошел мимо, мимоходом чмокнув его в щеку.
– До Нового года? – крикнул ему вслед Макар, враз переставший улыбаться, застывший рядом с елками со сжатыми кулаками.
– Не совсем, но и до Нового года тоже, – туманно ответил Глеб. – Я могу рассчитывать на кофе, или ты сначала уложишь спать твоих питомцев?
Макар принес поднос с чашкой, чайником и печеньем в гостиную.
– Чай, – сурово бросил он, ставя его на стол и усаживаясь рядом с Глебом. – Ты пьешь слишком много кофе.
– Ну что ж, – тяжело вздохнул Глеб. – Я вынужден подчиниться тебе. Хотя с куда большим удовольствием выпил бы чашечку крепкого, горячего, ароматного кофе. Я даже согласен на сливки.
– В чае тоже есть кофеин, – непреклонно ответил Макар, усаживаясь рядом.
Глеб хмыкнул и промолчал. Макар пододвинулся ближе к нему, подобрал под себя ноги и прижался.
– Ты снова смотришь какую-то невероятно умную хрень? – жалобно спросил он.
– Милая развлекательная программа.
– На Дискавери? Мир пустынь? Какая она развлекательная? Все эти законы джунглей или там пустынь, всякие хищники, жутко ядовитые змеи, ужасные температуры, ы-ы-ы! – Макар негодующе затряс головой. – Я как вспомню, как мы все это учили по географии и по биологии, просто ужас. Нет. Это совершенно не развлекательно и совсем не мило. – Категорично завершил он.
Глеб улыбался, глядя на него, и легонько ерошил его волосы. Но он не переключал на другой канал.
Первые восемь минут Макар ерзал, вздыхал и намекал другими способами, что ему скучно; затем втянулся. К концу передачи – азартно обсуждал животных. Когда она закончилась, сказал:
– Да, это было интересно, даже жалко, что она такая короткая. Но я не хотел бы там жить.
– Это одна из цикла, есть и другие. Посмотрим их? – отозвался Глеб, улыбаясь.
Макар поерзал.
– Ладно, сейчас еще чай сделаю, и можно еще посмотреть. – Наконец решил он.
Это был замечательный, очень уютный мирный, почти сказочный вечер. Прогноз погоды в кои-то веки не путал место и время, и за окном царствовали минус семь и редкий снег; Глеб прижимал Макара к себе и лениво отзывался в ответ на его возмущения, восторги и восхищение. Затем он порывался помочь Макару убрать посуду, что было привычно встречаемо шквалом негодования, стоял у окна, задумчиво проводя пальцами по его косяку, поджидая, когда Макар сочтет, что кухня приведена в полный порядок и можно идти спать.
Выйдя из кухни, Макар неожиданно остановился и развернулся к Глебу.
– Ты же не против, что у нас будет столько елок и всего такого? – смущенно спросил он.
– Я даже рад, что у нас будет столько елок и всего такого, – развеселился Глеб. – Был бы против, не стояли бы они у нас. Кстати, не хочешь заглянуть за игрушками для них? Как-то мне кажется, что пока у нас всего такого для стольких елок недостаточно.
Макар запищал от восторга, сначала присел, а затем понесся проверять, какие игрушки у них есть, и прикидывать, какие еще могут быть. Глеб тихо засмеялся ему вслед.
А суббота в начале декабря началась с того, что Глеб встал, тихо собрался и ушел. Макар лежал, свернувшись калачиком, делал вид, что спит, и слушал. У Глеба не было никаких планов на субботу, никаких, о которых он говорил Макару, ни звонков, на которые он бы отвечал, и было ясно: Тополев жаждет чьей-то крови, обеспечить которую должен Глеб. То есть этот нехороший человек просто встал ни свет ни заря, помучил себя на этих своих тренажерах – и свалил в снежную даль, не оставив ни записки, не удосужившись даже сообщение отослать с дороги. Макар угрюмо молчал, затем несколько раз ударил кулаком по подушке, перевернулся на спину и раскинул руки. Это ведь мог быть замечательный день, а за ним следовал бы еще один замечательный, они могли бы даже отправиться за игрушками или придумать что-то такое, и – увы. И хотя правдой было то, что Макар намеревался провести вторую половину дня с приятелями, но само знание того, что Глеб мог вот так украдкой сбежать – оно причиняло боль, рассекало плоть и жилы, царапало кость. За окном, кажется, уныло скулил ветер, и Макару хотелось скулить в унисон с ним.
Он позвонил приятелям, сказал, что не может прийти, потому что нехорошо себя чувствует, сделал огромную кружку кофе – не такого, как пил Глеб, не ядреного, а попроще, основательно разбавил его молоком, подумал немного, обнюхал баночки со специями, насыпал в кружку по щепотке из разных баночек. Еще раз понюхав кофе, он поколебался и сделал глоток. На вкус он оказался сносным, но жутко холодным. Макар сунул кружку в микроволновку и опустился на стул. В квартире было тепло, может даже, теплей, чем обычно; Макар задумчиво пошевелил пальцами ног, отмечая, что даже босиком ему тепло. Нужно было бы, наверное, приняться за уборку, но для этого нужен был энтузиазм, которого у него не находилось.
Макар устроился на подоконнике. Он глядел на город, пытался разглядеть людей за снежной крупой, ежился, когда ему это удавалось, морщился, когда машины проносились слишком быстро или совершали слишком нахальные маневры, и пытался представить: а что будет, если? Если он уйдет, начнет новую жизнь, сначала в какой-нибудь комнатушке, которую будет снимать и на которую будет горбатиться у тети Наташи и еще где-нибудь, если потом подыщет себе работу по специальности, когда на него будут смотреть не как на человечка без роду, без племени, без образования, а как на почти дипломированного специалиста, и как закончит свою шарагу, придет в гости к Глебу, весь успешный и красивый, и скажет: «Понял? Я смог и без тебя, и ничего со мной не сталось». Макар обхватил руками коленки, опустил на них подбородок и горько вздохнул.
Глеб вернулся около полудня – и не один. Он с кем-то переговаривался в прихожей, спрашивал, останется ли этот кто-то на чай, и Генкин – Генкин, раздери его – голос тихо отвечал что-то явно утвердительное. Макар не удержался, соскочил с подоконника и побежал в прихожую.
– Здрасьте! – рявкнул он на Генку.
– Тиш-ше, – зашипел снизу Глеб.
– Привет! – радостно прошептал Генка. – Накормишь обедом тружеников руля и педали?
Макар посмотрел вниз и заскулил от умиления, потому что Глеб сидел на полу – что-то это напоминало – и прижимал к себе что-то совсем крошечное, с огромными ушами, белое и пушистое.
– У него очень чуткий слух, и напугать его – плевое дело, – объяснял он Макару, бережно поглаживая это ушастое нечто.
– А что это? – спросил Макар, приближаясь к лисенку и заглядывая в его большущие глаза.