— Меня отправили мыться, — робко сообщила Марьяна.
— Мойся. — Я равнодушно пожал плечами.
Она не двинулась с места.
Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать, время плакать и время смеяться. Как выяснилось, та же ерунда со стыдом.
— Марьяна, — громко позвал я.
— Что? — Она отпрянула на шаг.
— Какой у тебя приказ?
— Мыться.
— Почему не выполняешь?
— Но… ведь это…
— Я командир?
— Да.
— Приказываю подойти.
Ослушаться она не решилась. Раздались шлепки, плавно перешедшие в плеск, и передо мной вырисовалось в темноте прикрывавшееся мягко-хрупкое создание, чумазое, как свинка в луже. Оно застыло в метре от меня.
На полголовы ниже. Вдвое тоньше. Вдесятеро симпатичнее. Лицо пряталось за челкой, свидетельства нашей разности — под ладонями. По плечам клубком спящих змей разметались перепачканные землей волосы. Марьяна даже в плену не решилась их подрезать, как, например, Амалия. Но когда будут отмыты и уложены, думаю, моральное удовлетворение стократно перекроет трудозатраты и былые муки.
— Как стоишь перед командиром?! — рявкнул я.
Руки царевны испуганно уронились по швам. Плечи расправились. Но лицо так и не поднялось.
— Ты же невестор… — только и выговорила она.
За эти слова я готов был расцеловать, но вместо этого отбрил доводами тех, кто женихался ко мне ранее:
— Неофициальный. Можешь расслабиться.
Она не расслабилась. Только мелкая рябь от ее дрожи пошла по водной поверхности.
— Вольно, говорю.
Ее плечи чуть сдвинулись. Тонкие нервные пальцы попали в плен ломающих ладоней. Беспокойная пауза затянулась.
— Марьяна…
— Вообще-то я Марианна, — проговорила царевна, не поднимая глаз. — Просто все привыкли.
— Марианна, — с чувством поправился я, — в жизни бывают моменты, когда нужно выкинуть из головы лишнее.
— Понимаю, — робко послышалось от собеседницы. — Как при изображении стаи: ты не стеснялся нас, мы не стеснялись тебя. Так было надо.
— Почему же стеснялась в яме?
— Мы там были одни.
— Как же одни, — воскликнул я. — Сверху на нас глядела куча народу!
— Они ничего не видели.
— Какая разница! — не удержался я. — У нас была задача — выбраться. Невзирая на.
— Взирая.
— Это ты взирала, как я лез. Я не взирал!
Она не согласилась:
— Но ты хотел. Нарочно вел к этому. И сейчас ищешь повода глазеть на меня. А я не могу отказать, потому что ты командир.
— Это не т…
Это так, перебил усмехнувшийся мозг. Царевна права. Ты прячешься за завесой слов, подменяя смыслы. Ты хочешь смотреть. Тебе нравится смотреть. Ты наслаждаешься свалившейся властью, как сделал бы любой на твоем месте. Но разве ты — любой?!
— Прости, Марианна. — Мой голос снизился до неуклюжего повинного рокота. — Спасибо, что сказала мне это. Давно кто-то должен был сказать. Поставить на место. Спасибо за урок. Иди, ты свободна. И если вдруг я снова… не робей, говори, ладно?
На меня впервые вскинулись блеснувшие глазки:
— Ты не шутишь? Такому командиру я согласна подчиняться. Приказывай.
— Что? — немного обалдел я от поворота.
— Что хочешь.
— Кру-угом! — скомандовал я.
Она мгновенно развернулась. Грязные лопатки торчали печальными крылышками. Я зачерпнул воды и принялся бережно их отмывать.
Марианна вздрогнула, но не отстранилась.
— Если, конечно, не возражаешь, — поспешно выпалил я.
— Это никак не повлияет на твои отношения с Томой?
— Совершенно.
— Даешь слово?
— Даю.
Еще бы не дать, если это чистая правда.
— Почему-то я тебе верю. — Марианна снова повернулась ко мне.
Глаза — вниз, челка — на глаза, чтоб намертво, чтоб ни одного шанса. Отгораживаясь, прячась, убегая в себя.
— Знаешь, — почему-то рискнул я раскрыть секрет, — невестором меня объявили для спасения жизни.
Противно получилось. Словно женатый кобель втирает лакомой фифочке, что никогда не планировавшийся развод состоится со дня на день. Но громом небесным раздалось:
— Это меняет дело.
Долго опущенное лицо вскинулось, и на меня взглянули два пронзительных глаза, что резали душу не хуже скальпеля хирурга. Они глядели в неясном ожидании.