Наше балетное искусство и все мы еще не раз скажем спасибо за характер той девятилетней девочке Оле Ченчиковой.
...Вечером после ослепительного Олиного «Лебединого озера» в стороне от служебного входа одиноко маячила маленькая фигурка. Надя. «Разведчица,– усмехнулась Сахарова,– меня ждет». Надя робко глянула на Сахарову – как настроение у педагога, как сегодня станцевала Оля? – и тихонько, почти неслышно заикнулась: «А тут – Оля за дверью стоит».– «Ну так что? – сделала вид, что не поняла Сахарова.– Одевается, что ли?» – «Да нет, оделась уже давно».– «Ну так что прячется? Пусть выходит». Надя побежала за дверь: «Можно...»
Примы-балерины. Дети.
Итак, есть Надя, есть Оля. А уже где-то вровень с Олей стоит Регина Кузьмичева. А с ней рядом... Впрочем, я обязан назвать весь блистательный сахаровский курс: две Оли – Ченчикова и Лукина, две Нади – Павлова и Емшанова, две Лены – Шихова и Дурновцева, две Людмилы – Залманова и Солотникова, еще – Вера Абашева, Регина Кузьмичева и Нина Занина. Последнее имя я ставлю в один ряд со всеми с особым удовольствием. Еще совсем недавно, два года назад, Нина была у другого педагога, девочку собирались отчислить за непригодность. И... ее взяла к себе Людмила Павловна.
Во время войны в Пермь был эвакуирован Ленинградский театр оперы и балета вместе с хореографическим училищем (это, кстати, и послужило толчком для открытия в Перми своего училища). Тогда же, в 1941 году, приехала в Пермь и семнадцатилетняя балерина Инна Зубковская. С тех пор, как в старой доброй сказке, прошло ровно 30 лет и 3 года. За все это время она не была там. И вот сейчас педагог Ленинградского хореографического училища имени Вагановой, народная артистка РСФСР Инна Борисовна Зубковская снова приехала в Пермь – принимать экзамен классического танца у сахаровских учениц, приехала как председатель экзаменационной комиссии.
Сахарова волновалась ужасно. «Бросьте вы,– говорили ей,– уж для вас-то экзамены – формальность. Ну что, Павлова двойку, что ли, получит? Анекдот...».– «Глупости,– резко оборвала Сахарова.– Оценки меня никогда в жизни не волновали. Я своих детей не для оценок вырастила. Мне надо, чтобы на экзамене они смогли показать все, чему я учила их восемь лет».
Народу набилось в зал! Стояли даже на подоконниках. Такого экзамена не помнит никто. Это был спектакль. И когда он закончился, все долго аплодировали.
Потом заседала комиссия. Выступала Зубковская.
– У вас сегодня праздник,– сказала она.– Когда я два года назад впервые увидела Надю, я тогда позавидовала Сахаровой: как повезло этому педагогу. А сегодня я увидела весь класс, всех учениц Сахаровой, и теперь могу сказать: это еще неизвестно, кому из них двоих больше посчастливилось. В ваших стенах есть педагог, которым вы можете гордиться.
А Надя осталась на экзамене сама собой. Она делала то же, что и все,– и не то, так же – и не так. И, как всякий талант, это осталось необъяснимо, это осталось тайной. Такой же тайной, как тридцать три буквы алфавита. Каждый волен распорядиться ими по своему. Но кто-то один эти же буквы переставит вдруг иначе – эти же буквы!– и открывает бессмертное:
Но как выделить Надю, если другие девочки получили пятерку? Ей поставили... пятерку с плюсом. Такой отметки в принципе нет. И в дипломе потом все равно будет просто пятерка. Зато через много-много лет, когда многое забудется, в старых училищных архивах останется как засушенный цветок – пятерка с плюсом.
...Явление природы. Для Перми она как для Ленинграда белые ночи. Если бы вдруг в один миг перенеслись эти белые ночи в другой край, далеко-далеко... И вот я представляю: наступит срок, и Наде придется расставаться с Пермью, придется ей расставаться с Сахаровой...
Хотел представить и не смог. Середина мая, пятнадцатое число. Прекрасный Надин день, единственная пора: позади – училище, впереди – выпуск, впереди – все. Ее можно поздравить со всем тем, что она заслужим, со всеми теми, кто рядом с ней. Когда все нынешнее станет прошлым, если не забудет она свой областной театр, маленькую улочку влево от него и два дома один против другого – училище и общежитие,– тогда, через много лет, я подарю ей билет от Второго международного конкурса, который сохраню.
А что пожелать ей в этот день? Счастья? Но человек должен сам определить, что является счастьем именно для него.
Желаю – остаться ученицей. Всю жизнь – ученицей.
1974 г.
СПЕЦИАЛЬНЫЙ КОРРЕСПОНДЕНТ
Четверть века Анатолий Абрамович Аграновский проработал в «Известиях». Его перу принадлежит более двадцати книг, несколько повестей и киносценариев, по которым были сняты художественные фильмы. И все-таки читателю он ближе всего как очеркист. Аграновский и сам ценил в себе более всего – газетчика.