Книг или фильмов могло быть больше или меньше, не количество определяет величину, масштаб автора. Мастерство, дар – вот что оставил он нам в наследство.
Москва, Пушкинская площадь, 5, «Известия». Прежде чем переступить порог этого дома, я примеривался к нему со стороны. Вот из подъезда выходят седые, уверенные в себе люди, они ни в чем не сомневаются. Это они изо дня в день, уже много лет, учат меня, читателя, жить.
Они знают, видимо, что-то главное, чего не знаю я.
Через несколько недель и мне выпало стать их коллегой. Через старый коридор пятого этажа я шел к соседям – в экономический отдел, большая комната окнами на площадь была полна – разноголосица, гул; в сторонке, у стены, руководитель отдела убеждал собеседника:
– Ну, может быть, попробуете все-таки? А?
– Да нет. Нет, не получается.
Собеседник отвечал как-то застенчиво, мягко, растягивая слова. Ему объясняли, как можно повернуть материал, тут, кажется, и практикант мог понять.
– Не-ет,– снова виновато отвечал собеседник,– не-ет. Для «Недели», может быть, и вытяну, а для вас – нет!
Это меня и успокоило. И здесь не все всё умеют. К тому же непонятливый автор был постарше раза, может, в полтора.
– Кто это? – спросил я тихо у ребят.
– Аграновский!
Этому без малого двадцать лет...
Да, была середина шестидесятых годов, счастливейших в его жизни, и талант, и силы, и жизнь казались бесконечны. Уже написаны были «Письма из Казанского университета», «Столкновение», «Официант», уже прогремело только что «Открытие доктора Федорова!». Впереди были «Письма из Венгрии», «Вишневый сад», впереди было – «Бессмертие»... Бесконечность.
«Не получается» – первое слово, которое я услышал от него. В лучшую пору, в звездный час.
Сегодня, сейчас, когда Аграновского не стало, мы говорим – преждевременно. Это так. Даже если бы ему было не шестьдесят два, а много больше – да сколько бы ни было, все равно мы бы сказали – преждевременно. Потому что заменить его некем.
Вот строки из его последней законченной работы, совсем небольшой, эта миниатюра предназначалась для будущего известинского музея:
«Отец мой А. Д. Аграновский родился в 1896 году. Из гимназии пошел вольноопределяющимся на фронт, был в кавалерии, ранен, хромал потом всю жизнь. В гражданскую войну – комиссар госпиталей Южного фронта. Слышал от В. Регниина историю о том, как вовлекли отца из медицины в журналистику.
– Мы тогда,– рассказывал Василий Николаевич,– ехали из Москвы в Николаев на судебный процесс. Ну, в Харькове занемог Демьян Бедный, наш салон-вагон отцепили, вызвали врача, и пришел с саквояжиком молодой человек. Дал порошки, разговорились. Оказалось, пробует писать. Демьяну очень пришелся по душе: «Махнем с нами!» Он сбегал позвонить жене, чтоб не волновалась с малышом. С вами, значит».
Их часто путали В том далеком 1951 году, когда не стало Аграновского-отца, вышла первая книга Аграновского-сына. В одной из рецензий написали: «Автор книги – недавно умерший талантливый советский журналист».
Последний раз их перепутали десять лет спустя.
Зимой 1928 года Абрам Аграновский приехал в глухую алтайскую деревушку. Здесь, на краю света, старики и молодые, собираясь вечерами в клубе, читали вслух Пушкина, Есенина, Мольера Ибсена, Метерлинка. «Белинские в лаптях»,– назвал их журналист. Местный учитель Андриан Топоров не только устраивал читки, он организовал народный театр, два оркестра. Сам Топоров вместе с сельским жителем Степаном Титовым играли дуэтом на скрипках Чайковского, Бетховена, Глинку.
Журналист приехал заступиться: учителя травили. Как раз в день приезда местная газета писала о Топорове: «Барин, который не может забыть старого. Хитрый классовый враг...».
Фельетон Абрама Аграновского был опубликован в «Известиях» в годовщину революции – 7 ноября 1928 года.
«Творить революцию в окружении головотяпов чертовски трудно,– писал журналист,– потому что героев окружают завистники, потому что невежество и бюрократизм не терпят ничего смелого, революционного, живого».
Треть века спустя взлетел наш второй космонавт – Герман Степанович Титов, и уже Аграновский-младший отправился к Степану Титову, отцу космонавта, который играл когда-то с Топоровым дуэтом на скрипках. Встретился Анатолий и с клеветником Старик был удивлен, что Топоров еще жив. «Статейкой вашей вы, товарищ Аграновский, нам, старым борцам, плюнули в душу».