Хорралейн продолжал идти вдоль стены арены, медленно приближаясь с каждым шагом. Его топор исчез, разбившись о сферу, но в правой руке он держал опасный изогнутый кинжал, и у него определенно хватало сил, чтобы найти ему достойное применение. Многие люди издают рев, когда начинают свою роковую атаку. Это звучит глупо — так оно и есть, — но я много раз видела, как это происходит. Возможно, они думают напугать врага кровожадным ревом, но на самом деле они только выдают себя. Хорралейн был не так глуп. Здоровяк бросился бежать, оттолкнувшись от стены арены, и добрался до Джинна за пугающе короткое время. Но это было все равно что врезаться в стену со всего маху. Хорралейн отскочил от Джинна, его глаза затуманились — он потерял сознание, когда его голова ударилась о каменную форму Аэролиса. К чести Хорралейна, нож попал точно в цель, глубоко вонзившись и оцарапав камень. Но что может сделать простой нож против бога, который предпочел укрыться в камне? Ничего. Несмотря на силу удара, Хорралейну и его ножу досталось гораздо больше. Огромный терреланец остановился, покачиваясь на ногах. Меня всегда удивляло, как кто-то может быть без сознания, но оставаться на ногах.
Я бросилась вперед, сбросив руку Сильвы со своего плеча, и призвала на помощь дугошторм, посылая молнии вдоль своего источникоклинка. Остальные тоже бросились в атаку, все, кроме Сильвы и Имико, которая уже скрылась из виду, как она любила делать. Надо отдать должное моим друзьям — они не колебались. Я атаковала, чтобы спасти Хорралейна. Несмотря на все зло, которое причинил мне этот монстр, он решил связать со мной свою судьбу, и я была предана ему за это. Я ни за что не позволила бы Джинну раздавить этого человека, пока я стояла бы в стороне и наблюдала. Остальные двинулись вслед за мной, но не ради Хорралейна, а ради меня. Мы все были дураками.
Джинн взорвался, волна камней хлынула на нас. Я получила небольшой камень в грудь и обнаружила, что качусь по песчаной земле, изо всех сил пытаясь вдохнуть. Остальным было не лучше. Все мы были повержены, рухнули на землю. Все мы, кроме Сильвы. Женщина, которую я любила, стояла неподвижно, прямо там, где стояла раньше, а перед ней мерцал фиолетовый свет. В тот момент, когда Аэролис атаковал, она создала кинемантический щит.
Глупо, Эскара. Это существо невозможно победить грубой силой.
Мимо меня покатились камни, которые собирались со всей арены к центру, где они собрались в фигуру Джинна.
— Ты можешь помочь? Как в короне? — спросила я Сссеракиса.
Не так. Это место по-прежнему твой мир. Здешние законы ограничивают мою форму. Я буду использовать твою тень, чтобы защитить тебя, насколько смогу.
— Вставай, Эска, — сказала Сильва, и ее голос прозвучал резче, чем обычно, словно удар гонга. — Остальным лучше уйти. — Ее взгляд был прикован к Джинну.
Я с трудом поднялась на ноги и поморщилась от новой боли в теле. К счастью, темные швы, наложенные Сссеракисом, держались; несомненно, обычные швы разорвались бы при падении. Только Хорралейн не шевелился.
— Хардт, вынеси Хорралейна с арены и не подходи.
— Ты уверена в этом, Эскара? — Иштар поморщилась, вставая и разминая левую руку. Я подумала, что это просто чудо — женщина не выпустила свой меч даже во время каменного шторма, который обрушился на всех нас.
— Ты не можешь помочь, Иштар, — сказала Сильва. — Побереги свои силы для терреланцев.
Я кивнула в знак согласия и переключила свое внимание на Хардта:
— Не вмешивайся, что бы ни случилось.
Об уверенности Джинна говорит то, что он просто подождал, пока мои друзья заберут Хорралейна и покинут поле. Они поднялись на трибуны. Я не была уверена, что они действительно в безопасности, но там, безусловно, было безопаснее, чем со мной и Сильвой.
Тамура подошел ко мне, прежде чем присоединиться к остальным, и наклонился очень близко, чтобы только я могла слышать его слова. «Настоящий враг — это не тот, с кем ты сражаешься, а твое собственное невежество». С этими словами он захихикал и ускакал прочь, как счастливый ребенок. В то время эти слова мало что значили для меня, но сейчас я воспринимаю их как еще одну цитату из Трактата о войне Белмороуза. Белмороуз был мудрым человеком, по крайней мере, если по-настоящему задуматься над его учением.
Так что сражаться с Джинном остались только Сильва, я и, конечно, Сссеракис. Аэролис не выглядел обеспокоенным, хотя, по правде говоря, это было трудно определить, пока он ждал.