Индустриальные формы господства подрываются современными культурно-технологическими тенденциями. Индустриальное общество прошло пик своего развития. Предсказанный Михайловским процесс диверсификации, снижения специализации, развития многофункциональности человека проявляется все заметнее.
Идеологическая доктрина правящей в странах Запада элиты утверждает, что произошел качественный сдвиг от индустриального к постиндустриальному обществу. Не происходит, а произошел. Подмена возможности совершившимся фактом нужна именно для того, чтобы обосновать ненужность социальных перемен, достаточность только технологических и культурных сдвигов. Либеральные марксисты вносят свой посильный вклад в доказательство этого тезиса. Но сами доказательства противоречат очевидным фактам: информационные технологии и культурное творчество пока развиваются под контролем старой управленческой элиты — государственных и предпринимательских структур. К тому же чтобы преувеличить роль постиндустриального сектора, к нему относят службу сервиса, которая в реальности организована преимущественно либо на индустриальных (фаст-фуд, например), либо на доиндустриальных ремесленных принципах.
Рост объемов информационного обмена, количества людей, занятых в работе с информацией — недостаточно, чтобы говорить уже о принципиально новом обществе. Ведь рост числа бюрократов, перебирающих бумаги — не признак роста «информационного сектора». Распространение информационных технологий само по себе не излечивает многочисленных социальных нарывов на теле цивилизации, не означает качественную перемену в развитии общества.
Технологический прогресс тоже не обеспечивает фатального безальтернативного прогресса. Вся история индустриального общества — это постепенное вытеснение ручного труда машинным. Полное вытеснение ручного труда не осуществилось ни в одном, даже самом развитом индустриальном обществе. Полная автоматизация промышленности — некий предел, и если он будет достигнут, то можно будет говорить о качественно отличном от индустриализма пост-индустриальном обществе, в котором сам работник уже не является узким специалистом, придатком к машине. В автоматической системе такой придаток уже не нужен, и человек либо ставит креативные задачи перед машиной, либо вообще исключается из сверх-индустриальной системы производства и превращается в пассивного и безвластного потребителя продукта.
Постиндустриальные отношения лишь тогда могут считаться таковыми, когда они качественно отличаются от индустриальных и доиндустриальных. Если новое общество — не вариант индустриального, то будут преодолены важнейшие черты прежней формации: специализация будет вытесняться многофункциональностью, воспроизводство по шаблонам — креативностью, вертикальные формальные отношения управления — сетевыми горизонтальными неформальными связями, прямое подавление и принуждение — манипуляцией с одной стороны и самоуправлением — с другой. Важная и наиболее заметная черта новых отношений — преобладание моделирования реальности над производством типовой продукции. Поэтому содержательно грядущую формацию можно характеризовать как моделирующую. Но в ней, как и в индустриальной формации, будут развиваться различные тенденции — и господство, и свободное социальное творчество, и угнетение, и солидарность. Одна тенденция — манипулятивный авторитаризм (элитаризм), другая — креативный социализм.
Эволюция технологии — необходимое, но недостаточное условие для перехода к принципиально новому обществу. Технический детерминизм недостаточен для объяснения нынешних социальных перемен. Если бы компьютер изобрели в начале XX века, он был бы использован не для создания коммуникационных сетей, а для гигантских плановых центров государства. Развитие технологии в свою очередь обусловлено более широким полем культуры, запросом на креативность. Этим запросом продиктованы ослабление диктата управленца, усиление свободы творчества автономного производителя, смена принципов субординации — назначенчество и верховенство собственника будут уступать место критерию знаний и творческих навыков. Это облегчает горизонтальные контакты не только внутри производственной группы, но и вне ее, в корневых гибких связях небольших автономных групп.
Промышленные корпорации стремятся (и не безуспешно) подчинить себе автономные креативные ядра. Но опыт показывает, что производство новой информации требует более гибких форм управления, большей автономии производителя-творца, чем это принято в жестко управляемой индустриальной организации. Информационный продукт производят люди, которые лучше разбираются в своем деле, чем их начальник. Отсюда — необходимость в манипуляции сознанием, когда управляемый не замечает своей зависимости. Работники моделирующего сектора могут развиваться свободно от управленческого диктата, но это — только потенция. Ведь для этого креативный слой должен быть свободен и от самого элитаризма, даже от собственных привилегий, дабы иметь открытый характер, свободно пополняться, «втягивать» в свой состав творческие элементы других слоев, тем формируя многообразный социум самостоятельных самоуправляемых социальных организмов, состоящих из работников-владельцев.