«Живой еще»… Почему-то часто вспоминаются эти слова.
Легенды, сказания… к р и с т а л л ы м у д р о с т и, назвал кто-то. И сам Бажов ныне уже как легенда, шагающая через годы…
Без конца издается и переиздается «Малахитовая шкатулка», она стала любимой, настольной книгой миллионов. Поэты посвящают автору ее свои стихи. На сценах театров страны идут балеты, драматические спектакли, поставленные по мотивам его произведений. Снимаются кинофильмы. Во многих городах и поселках — в Свердловске, Полевском, Сысерти, Мраморском — есть улицы имени Бажова, школы имени Бажова.
Хорошо сказал об этом старый большевик-уралец Анишев в годовщину со дня смерти замечательного сказочника:
— Все, что сделано нами на Урале, — дело наших, рабочих рук. И во всем этом есть доля труда Павла Петровича Бажова, который до последних дней своей жизни неутомимо и страстно боролся силой своего слова и делом как коммунист и народный депутат.
Еще лучше сказал сам Бажов:
«Работа — она штука долговекая. Человек умрет, а дело его останется». Эти слова можно поставить эпиграфом ко всей его жизни.
Павел Петрович умер. Но живут и будут жить многотрудные плоды долголетних литературных исканий — итог творческой жизни писателя. Они останутся в золотой сокровищнице человеческих знаний, тех знаний, которые верно и честно служат народу, помогают ему строить новую счастливую жизнь. Жизнь без «господ», без унижений, без угнетения человека человеком — жизнь в социалистическом сегодня, коммунистическом завтра.
Тем же, кто лично знал Бажова, кто был близок к нему, постоянно встречался, работал бок о бок с ним, не забыть и его чисто человеческих черт. Всегда будут помниться его мягкий, добродушный, с хорошей народной лукавинкой юмор, его спокойная прозорливая мудрость, его простота, отзывчивость, глубокая душевная чистота… Как живой стоит он перед глазами: аккуратный, плотный, чуть согнувшийся под бременем лет, с длинной седой бородой и с ясными, как у ребенка, глазами, освещенный большой внутренней красотой, — мастер золотого русского слова, ювелирной шлифовки фразы, уральской горнозаводской легенды, пример скромности и трудолюбия, писатель из народа и для народа — Павел Петрович Бажов.
ПОСМЕРТНОЕ — ОТ СТАРШЕГО ДРУГА
Обычно мы говорим о Бажове: мудрец, сказочник, мастер. И как-то забываем, упускаем из вида, что он был еще учителем. А учителем он был всю жизнь.
В течение длительного времени я имел возможность близко наблюдать Бажова, учиться у него. Вместе, по его предложению, мы ездили в его родные места, Полевской и Сысертский районы. После некоторое время я исполнял обязанности оргсекретаря Свердловского отделения Союза писателей СССР в ту пору, когда Бажов избирался председателем правления СП; затем ряд лет был ответственным секретарем альманаха «Уральский современник» при редакторе П. П. Бажове. Несмотря на большую разницу в возрасте, нас связывала настоящая дружба. Контакты были деловые и личные. Встречались в Союзе и в доме Бажовых. Не говорю о бесчисленных творческих обсуждениях, заседаниях, конференциях, собраниях.
Всегда поражало умение Бажова увидеть главное и по-своему, точно, лаконично, с народными речениями, выразить это. Он никогда не навязывал своего мнения, говорил негромко, даже в каком-то извинительном тоне, но всякий раз умел облечь свою мысль в такую форму, что она надолго оставалась в памяти. Делал это неназойливо, без всякого апломба или ссылок на свое старшинство (упаси бог, не терпел!), а как-то незаметно, деликатно, как и все, что он делал. Не помню случая, чтоб он рассердился, вышел из себя и повысил голос, хоть бывало всякое; эта его черта была поистине удивительна, как поражающе удивительна была необыкновенная широта бажовских знаний; а за всем этим скрывалась подлинная доброжелательность к людям, неизменные постоянная приветливость и готовность помочь.
Не забыть, как однажды он вступился за меня. Шло обсуждение писательской продукции — творческий отчет. Досталось, конечно, крепко: писатели любят «препарировать» друг друга. Им только дай, наговорят такого, сам себя не узнаешь. Видимо, сочтя критику излишне строгой, а в чем-то и претенциозной, дождавшись, когда выскажутся все, Павел Петрович положил трубочку на стол (курил он много, а на заседаниях посасывал потухшую — ни минуты не мог обходиться без нее) и неторопливо молвил: «Тут про Бориса всякое говорили. А я вот так скажу: другой поедет — ничего не привезет, а Борис поедет — пятнадцать тем привезет. Это ведь тоже чего-то стоит… Вот газ на Сосьве открыли. Кто туда поехал? Конец не близкий. А Борис поехал…»