Максимум сорока семи.
Джинни смотрит на меня прищурившись и закусив губу.
– Тебе это действительно нужно? Знаю, что наступаю на больную мозоль – но как ты себя чувствуешь?
– Не знаю, кто я, утратила веру в человечество – обычное дело.
– Серьезно, Мэллори. Я тебя хорошо понимаю. Вся эта история с Джереми, крах отношений… Это не пустяки.
Это не пустяки. Я знаю, в мире происходят вещи и похуже. Я прекрасно осознаю, как мне повезло. Сижу себе в уютном доме, ем молочные гренки. Но одно дело осознавать, и совсем другое – чувствовать, и сейчас я еще нахожусь в процессе потери, в состоянии шока и неопределенности, и мне кажется, что боль не утихнет никогда, что эта новая боль – такая же часть меня, как руки и ноги.
Я настолько окаменела внутри, что даже плакать не могу.
– Завтра я увижу его в школе, – шепчу я.
Джинни на коленях пересекает комнату и обнимает мои ноги:
– Увидишь, да. Но тебе совсем не обязательно с ним разговаривать.
– Он захочет объяснений, – возражаю я.
– Объяснений? Ты ему ничего не должна. Если не хочешь с ним говорить – не говори. Хочешь наорать на него – наори. Хочешь порезать ему покрышки…
– Джинни!
– Я хотела сказать – не делай этого. Или сделай. Главное – чтобы тебе полегчало. – Она прижимается щекой к моим коленям и смотрит на меня из-под своих густых ресниц. – Ну, пока ты еще не совсем «состарилась», предлагаю устроить прощальный марафон. Что будем смотреть? Английские мелодрамы или пошлые комедии?
– Что-нибудь пошлое, пожалуйста, – улыбаюсь я.
Она качает головой:
– Только не думай, что я сяду смотреть какой-нибудь дурацкий сериал типа «Моя жена меня приворожила» лишь потому, что ввязалась в твою винтажную историю.
Глава 5
Что может подумать случайный прохожий, оказавшийся возле школы Ориндж-парк, о девушке, которая предположительно взломала аккаунт своего бойфренда в Friendspace, объявила его придурком и, отказавшись от всех современных технологий, дала пищу для многочисленных слухов и догадок в Интернете на целый уикенд:
1. «Вставьте любые уничижительные слова, которые обычно используют по отношению к женщинам, в том числе креативные комбинации из этих слов».
2. Когда уже можно как следует врезать ее бывшему?
3. Когда уже можно ее проучить?
4. Я бы удалил свой аккаунт.
5. Я бы переехал.
6. Почему она явилась в школу в таком нарочито шикарном платье и белых гольфах? Она что, думает, будто на дворе 1962 год?
А может быть, все не так уж и плохо. Если одноклассники и удостаивают меня каких-то мыслей, то мимолетных. В этой школе я не вхожу в топ Обсуждаемых людей. У каждого своя жизнь, свои заботы и свои комплексы. Допускаю, что в Friendspace вокруг Мэллори кипят нешуточные страсти, но я ощущаю себя такой сногсшибательной в бабушкином платье, что шагаю с гордо поднятой головой. А поверх платья, у самого сердца, болтается отполированное колечко с бирюзой на цепочке. Я решила пока оставить его себе – пусть будет хоть какая-то связь с атмосферой бабушкиной юности.
Разумеется, когда бабушка составляла свой список, у нее и в мыслях не было менять будущее своей потенциальной внучки. Да, список – ее творение, но эксперимент провожу я сама. Моя гипотеза такова: в 1962 году жизнь – по крайней мере, ее социальная составляющая – была намного проще. Я хочу посмотреть, что я за девушка без технической опоры. Возможно, мне понадобится время, чтобы ответить на этот вопрос, потому что конкретного плана у меня нет. На первый день я ставлю перед собой следующие цели:
1. Одеться в ситцевое платье.
2. Покинуть двадцать первый век.
3. Избежать встречи с Джереми.
Из трех пунктов удается выполнить один. Начинается все с того, что Джереми ждет меня у школьных ворот.
Хуже всего не то, как круто он выглядит в своей футболке с треугольным вырезом (и правда довольно глубоким), и не то, какие любопытные взгляды на нас кидают все, кто проходит мимо. И даже не то, что синее ситцевое платье, хотя и смотрится потрясающе, обтягивает меня как сосиску – так, что мне никак не вдохнуть столь необходимого сейчас воздуха. Нет, самое ужасное – это трепетание бабочек внутри, иррациональные скачки сердца, какие случаются при виде парня-которого-я-люблю. У меня всегда такое чувство, когда я его вижу, как будто мое нутро, включая сердце, вообще не в курсе, что существует BubbleYum.
Заметив меня, он мрачнеет.
– Мэллори, – произносит он сурово, – я звонил тебе тринадцать раз.
Вообще-то я не собиралась с ним больше разговаривать, типа, никогда. План прекрасный, но не слишком реалистичный. За прошедший уикенд я выяснила, что знаю Джереми не так хорошо, как я думала, но одно мне известно достоверно – Джереми настойчив и уперт. Если не ответить ему сейчас, он будет поджидать меня и перед следующим уроком, и перед третьим. Я выдыхаю. Чувствую, как платье впивается в ребра.