Подбросив очередную партию угля, Нодро достал проживший не один десяток лет кожаный рюкзак и вынул из него узелок. В узелке находилось несколько ржаных сухарей, соль и горсть сушёных яблок. Мой желудок отозвался на всё увиденное ноющей болью, напомнив о том, что ел я ещё вчера утром, а сейчас уже был близок вечер следующего дня. Одним словом, не ел я уже давно и сейчас голодными глазами смотрел на то, как он бережно выкладывает содержимое узелка на ящик.
— Есть, — он пригласил к столу, предлагая мне, разделить с ним то, что у него осталось.
— Спасибо, — поблагодарил я и взял самый маленький сухарь. Нодро усмехнулся, увидев это, видимо ожидал, что оголодав, я наброшусь на еду и съем всё. Как только я дожевал сухарь, посыпанный солью, раздался удар колокола. Нодро вскочил и забегал туда-сюда, выглядывая в окна. Остановившись у окна справа, он высунулся наружу и, выругавшись, побежал за углём. Стараясь ему не мешать, я тоже выглянул из окна и на некоторое время остолбенел от того, что там увидел. Где-то приблизительно в полукилометре позади нас, поднимая клубы пыли и дымя трубами, двигалось несколько почти таких же паровозов как этот, только немного меньшего размера и без вагонов. Они нас постепенно догоняли, даже, несмотря на то, что Нодро закидывал в топку всё новые и новые партии угля. Паровоз разогнался до своего максимума, приблизительно в сорок километров в час, но от преследователей оторваться так и не смог, через несколько минут нас догнали, и началась перестрелка. Стреляли пока пневматические пушки, как наши, так и тех, кто на нас напал, пороховое оружие в бой ещё не вступило. Мне было и страшно, и интересно одновременно, поэтому я осторожно выглядывал в окно, чтобы понять, насколько плохи наши дела.
Обстрел продолжался несколько минут и пока без потерь с обеих сторон. Маленькие, убогие на вид паровые машины, передвигались зигзагами, затрудняя работу нашей артиллерии. Оружие напавших на нас бандитов, уступало по мощности, тому что было у нас, но оно было не менее опасным, чем наше. В этом я вскоре убедился.
Стоило мне задержаться у окна чуть дольше, сразу прилетел подарочек, к счастью не точно, но кабину этот стальной пруток пробил. Правда пробил не навылет, застрял в старом железе и до моего тела не добрался. Нодро увидев это, схватил меня за шиворот и оттолкнул назад. В этот момент ещё один стальной пруток влетел в окно и, попав Нодро в плечо, приколол его как жука к стене с другой стороны кабины. Снаружи что-то заскрежетало, потом паровоз повело вправо, и он начал терять скорость. Не понимая, что делать, я снова выглянул в окно и чуть не поймал лбом ещё один остро-заточенный стальной пруток. Одна из машин нападавших, прижалась к нам вплотную и била боковым тараном по нашим колёсам. Стрелять по кабине эти сволочи, тоже не забывали, вот только их оружие было однозарядным и им требовалось определённое время, чтобы его перезарядить. Посмотрев на уже застрявшие в стенах кабины прутки, я понял, что следующий может приколоть и меня к стене рядом с Нодро. Стрелять будут с близкого расстояния и давления воздуха в их оружии хватит, чтобы прошить кабину насквозь. Я упал на пол, чтобы не подставиться и увидел торчащий из ящика приклад ружья. Недолго думая, схватил его и, высунув стволы в окно, не целясь, нажал на курок. Прогремел выстрел и словно в ответ, по борту нашего паровоза ударило так, что я, не устояв на ногах, отлетел к противоположной стене. Скрежет снаружи усилился, через пару секунд паровоз ещё больше накренился на правый бок и, проехав так несколько десятков метров, он окончательно остановился. Из-за поднявшейся пыли было ничего не видно даже здесь в кабине. Оставаться внутри было смерти подобно, нас обоих добьют прямо сквозь стены, поэтому открыв дверь, я выпрыгнул наружу, не забыв прихватить с собой ружьё.
Башня Дарока молчала, задрав стволы пневматической пушки к небу, где-то в стороне тихо шикало воздухом орудие то ли Гира, то ли Шото. В ответ на их выстрелы, по вагону в котором они находились, с периодичностью в пять секунд ударяли стрелы нападавших. Сейчас уже никто и никуда не ехал, все машины потеряли способность к передвижению, но ещё продолжали обстреливать друг друга. Передвигаясь на слух, пошёл туда, откуда к нам прилетала смертоносная арматура. О том, что могу попасть под дружественный огонь, даже не подумал, просто шёл, пока в клубах ещё висящей в воздухе пыли и дыма не наткнулся на искомый паровоз. Стрелок находился где-то на его крыше, и чтобы его увидеть, пришлось влезть на котёл.
Пройдя по горячей поверхности до кабины и вскинув стволы ещё раз, нажал на курок. Выстрела не последовало, я запаниковал, увидев, что орудие врага начало поворачиваться стволами в мою сторону. Стал трясти ружьё, в надежде, что оно от этого отклинит и выстрелит. Добился этим лишь того, что вместо выстрела, стволы провернулись как барабан револьвера. Конструкция ружья оказалась простой, вот только разобраться в этом раньше, у меня времени не было, зато теперь при нажатии на курок, я получил так необходимый мне выстрел. Крупная дробь ударила по башне в район смотровой щели, после чего наступила тишина, которая вскоре была нарушена прилетевшим уже с нашей стороны куском арматуры. Меня с кабины как ветром сдуло и очень вовремя, так как в то место где я только что стоял, прилетел ещё один кусок заточенной арматуры. Обогнув место сражения по крутой дуге, вернулся к Нодро. Он по-прежнему оставался приколотым к стене и находился на грани потери сознания.
— Потерпи, сейчас помогу, — прежде чем снять его с куска арматуры, взялся за поиск перевязочного материала. Бинтов не нашёл, зато нашёл кусок чистой материи, который и порвал на ленты.
— Я постараюсь, сделать всё быстро, — сказал я, ухватившись обеими руками за торчащий из плеча Нодро штырь. Сделав глубокий вдох, со всех сил рванул на себя эту железку и, потеряв равновесие, отлетел вместе с ней к стене, напротив. Нодро сказав — ох, сполз на пол и потерял сознание. Железный штырь длиной с полметра оказался не совсем арматурой, это была трубка, в которую с одной стороны был вставлен гранёный наконечник.
Как долго я возился, оказывая помощь раненному Нодро, не знаю, меня окликнули, когда я завязывал последний узел бинта.
— Что с Нодро? — на подножке кабины стоял мужик с окровавленным лицом.
— Попал под раздачу, — сказал я на русском языке, показав на лежащий в углу кусок трубы. Мужик видимо догадался, что я сказал, так как больше ничего не спрашивал. Он влез в кабину и сел на пол рядом, прислонившись к стене.
— Ты кто, Данро, Гир или Шото?
— Данро, Гир, — мужик сглотнул и помотал головой, давая понять, что их больше нет в живых. Взяв остаток воды и последний кусок чистой ткани, решил помочь Шото. Рваная рана на его голове сильно кровоточила, но серьёзной опасности, по моему мнению, не представляла, череп цел, а кожа зарастёт, главное, чтобы заражения не было.
Через некоторое время, промыв его рану, заставил, держать сложенный втрое кусок материи на голове, так как полноценно перебинтовать было уже просто нечем.