Когда юноши находились в полушаге от границы барьера, монах сожалел, что был небрежен вначале. Оба преследователя выглядели слишком молодо и непримечательно, поэтому он недооценил их, но ничего не мог с собой поделать. Это человеческая натура: чем старше, тем самоуверенней становишься, игнорируя силу и опыт другого. Заклинатели всегда были высокомерны – вступая на путь бессмертия, они уже считали себя лучше остальных. Монахи не стали исключением, хоть и не так явно показывали своё отношение. Впрочем, пилигрим уже привык к тому, что не может побороть в себе эту часть, однако знать свои недостатки, даже без возможности от них избавиться, тоже хорошо. Именно поэтому у него всегда было несколько козырей в рукаве.
Монах топнул ещё раз, после чего возле разбросанных талисманов вырвалась новая партия цепей, толще, быстрее и темнее. Почти уже находясь за предполагаемым барьером, незнакомцы подсознательно выдохнули, как вдруг их ноги были плотно обмотаны. Юноши инстинктивно ударили по оковам – раздался лёгкий стук, и звенья цепей принялись трескаться и осыпаться, обнаруживая свою хрупкость. Этого оказалось достаточно, чтобы остальные цепи словно змеи начали молниеносно обвивать тела врагов. Те не успели переступить границу и попасть в безопасную для них зону – множество цепей без остановки появлялись из-под земли, оттягивая нападавших назад, к монаху. И хоть звенья оков рассыпались от одного удара, скорость появления цепей была столь велика, что на место одной разбитой приходило ещё с десяток. Незнакомцы чувствовали, будто попали в холодную трясину, но не желали сдаваться: пока барьер не построен, у них ещё есть шанс на спасение. Увы, но монаху нужны были последние две секунды, которые ему выиграло сдерживающее заклинание. Он произнёс финальное слово, хлопнул в ладоши, после чего разбросанная дюжина талисманов вспыхнула яркой вспышкой, разрастающейся по кругу и превращающейся в плотную матовую стену света.
Как только барьер отгородил внешнее пространство, цепи растаяли в воздухе, а недруги упали на колени, тяжело дыша. Они с ненавистью уставились на победителя, понимая, что это их конец. Однако даже в этой безнадёжной ситуации, встав на ноги, они бросились на монаха, надеясь нанести ему как можно больше ран. Стоило приблизиться к нему, как произошла очередная вспышка света, а из преграды вырвались цепи, притягивая их назад. Оба ошарашенно посмотрели на матово-белые оковы, выступающие из стены препятствия, а затем на монаха. Тот понял их взгляд, ведь в обычном барьере нет связывающего эффекта.
— Вы же не думаете, что я читал заклинание столь долго от невежества? — спокойно парировал победитель, наблюдая за тем, как незнакомцев всосало в белую стену. — И не стоит надеяться, что барьер рухнет через тридцать секунд.
Монах стоял в центре и наблюдал за реакцией пленников. Он всё это говорил не потому, что хотел позлорадствовать. Всему была своя цель, но главное – лишить их всякой надежды. Такая тактика помогала успокоить врагов и добиться от них больше информации.
— Как насчёт такого: вы в течение двух минут правдиво отвечаете на мои вопросы, а я вас потом отпускаю. Зачем вы следили за мной?
Юноши переглянулись между собой, благо могли слабо шевелить головой. Монах внимательно наблюдал за ними, правда, так ничего и не подметив. Незнакомцы были очень профессиональны, начиная со слежки и заканчивая контролем эмоций. Сопоставив столько мелочей, можно было сообразить, что ребятки ему попались непростые и скорее всего относились к элите, независимо от того, к какой организации принадлежали. Он не знал, с кем связался, но чувствовал, что враги крупные. Монаху не понравилась его догадка, и он не был уверен, что может позволить себе столь могущественных недругов.
Пленники так и не заговорили, а победитель понимал, что продолжать задавать вопросы бесполезно. У него было только два выхода: убить или отпустить. Он хотел узнать от них хотя бы минимум, но не верил, что за две минуты, пока держится барьер, сможет добиться ответов. И всё же монах ещё раз пытался задать вопросы, однако незнакомцы показывали только пустое выражение лица и злой взгляд. По прошествии двух минут он слабо вздохнул и решил покончить с ними.