Челюсти начали болеть от сильно стиснутых зубов, и всё же, увидев огромных зверей позади себя, он ни капельки не хотел сдаваться. Седьмой столь долго избегал протагониста, лишь бы в будущем не быть замученным до смерти, так какой же смысл во всём этом, если его живьём съедят? «Ну уж нет, я на это не подписывался!» У него не было меча, чтобы сражаться, – Лёгкий Снег пропал ещё во время вторжения химер, – а если бы и был меч, в таком состоянии он им даже взмахнуть не сможет. Седьмой понимал, что бежать бесполезно, помочь ему тоже некому, и всё-таки, преодолевая боль и усталость, он прикладывал все силы, чтобы уйти вперёд. Где-то там слышался звук воды. У него ещё была надежда. Ведь если река окажется широкой, есть шанс, что звери не войдут в неё.
Он бежал уже несколько минут, но в своём состоянии не мог оторваться от хищников – дистанция между ними неумолимо сокращалась. Стало не хватать кислорода, дыхание утяжелилось, а когда перед глазами начало темнеть, наконец-то деревья расступились и показалось небо. Вот только вместо широкой реки с сильным течением Седьмой увидел… обрыв. Приблизившись к краю пропасти, он не выдержал и упал на колени.
Рычание позади усилилось. Спустя всего пару секунд звери нагнали его. Заметив, что добыче бежать некуда, они начали кружить в нескольких метрах от человека. Седьмой сжал пальцы, царапая грязные камни под собой. Борясь со страхом и изнеможением, наравне с безумием и отчаянием, он ещё умудрялся мысленно отвешивать шуточки: «Ха! Главный злодей я или кто? Там, внизу обрыва, слышен звук воды – разве в новеллах это не способ спастись? Пан или пропал!» Конечно же, он не забыл, что боится высоты, но, сравнивая падение с зубастой пастью за спиной, решил, что шанс выжить, спрыгнув вниз, всё же выше. А если и умрёт, то быстро!
Приняв столь серьёзное решение, Ли Сяолун закрыл глаза и шуганул с обрыва. Ощущение прыжка отличалось от полёта на мече, однако он не успел об этом подумать или насладиться страхом, грохнувшись буквально через три секунды. Конечности пронзила невероятная боль!.. Именно в этот момент он уверился, что ранее испытываемые им страдания – всего лишь цветочки. Не стисни он челюсти, наверняка мог сейчас либо откусить себе язык, либо завопить во весь голос, но в итоге послышалось душераздирающее мычание. Около пяти минут Ли Сяолун не мог ни о чём думать, только о боли, а когда немного привык к ней и ясность начала возвращаться, понял, что не просто неудачник, а царь неудачников: вместо того чтобы сигануть в реку, он упал на выступ в обрыве. Первой его мыслью стало не то, как он выжил, а то, почему всё ещё в сознании? Было слишком больно, безумно больно, любой нормальный человек уже отключился бы – тут точно не его сила воли и упрямство посодействовали. Сейчас он хотел просто вырубиться, на время забыть обо всём… Осознав, что ему не получить желаемого блаженства в забвении, Ли Сяолун, без возможности пошевелиться, заплакал. Слёзы градом лились из его глаз, сопровождаемые редкими слабыми всхлипами да отчаянным мычанием.
Седьмой больше всего не любил боль, он ненавидел её. Всё, чего он изначально хотел, – это обычной жизни, той, которой живёт большинство людей. Он не стремился обладать силой, красотой, деньгами или властью, а просто здоровым телом с обыкновенной внешностью – и больше ничего. Находясь в столь плачевном состоянии, чувствуя, как каждая клеточка кричит от боли, Седьмой не мог и представить, что станет ещё несчастнее. Он даже начал подозревать, что проклят, а может, в прежних своих жизнях уничтожал города или страны, а сейчас вот пожинает карму…
Прошло много времени. Небо уже заливалось красным цветом заката, а Седьмой до сих пор оставался в сознании, подозревая, что уже сошёл с ума, потому как при нестерпимой боли всё же смог немного успокоиться и начать думать. Не в состоянии встать, он понимал, что упал по меньшей мере с высоты пятого этажа многоэтажки, однако не был уверен, повезло ему не умереть сразу же или, наоборот, не повезло. В любом случае у него сломано как минимум четыре ребра, плечевая кость левой руки, несколько пальцев и бедренная кость левой ноги – это то, в чём он был убеждён: видел деформацию на этих участках. Все остальные травмы он просто списал на нет.