— Не стоит об этом переживать. У Северной Лань Хэпин достаточно средств, чтобы держать всю гору в уединении ближайшие лет сто.
— Печально это слышать. Раньше вы могли продержаться тысячу лет.
Ли Сяолун улыбнулся ещё шире, ему начинало казаться, что они с Сюй Айминь ранее не были в хороших отношениях.
— Не будем обо мне и Северной Лань Хэпин, лучше поговорить о вас. Как прошли ваши годы в моё отсутствие?
— Я и мой Пик Призрачное Облако не должны тебя интересовать, — девушка с ликованием развернулась и элегантно ушла.
— Ха Жун, мы со старейшиной Сюй Айминь не в очень хороших отношениях, да?
— Этот ученик не знает так глубоко, но может сказать, что, где бы вы ни встречались, всегда происходила словесная драка. Это, наверное, единственный раз, когда всё закончилось тихо.
— Хм, жаль, она довольно красива.
— Что? — помощник посмотрел на старейшину в смятении.
— Я разве что-то сказал?
— Видимо, мне послышалось, — Ха Жун нервно отвёл взгляд и выдохнул, проклиная свой мозг.
Прикусив собственный язык, Седьмой держал натянутую улыбку. Его язык был его врагом! Он только что чуть не совершил роковую ошибку – Ли Сяолун никогда не назвал бы своего недруга красивым, а эту женщину, с которой в романе они на ножах, и подавно. Седьмой не помнил всех персонажей, у него плохая память на имена и описания некоторых героев, но совершенно безнадёжным он не был. Собрав воедино некоторые моменты, дополнив свою базу данных словами Ха Жуна, Седьмой понял, какую роль играла в романе Сюй Айминь, поэтому мог лишь похоронить свои надежды на эту женскую красоту, поставить на её имени крест и приготовиться к войне. Он чуть погрустил, но быстро забыл: в лесу много деревьев и он обязательно найдёт свою ёлочку.
Ха Жун отвёл старейшину в павильон, где сдал документы. В ответ ему навалили ещё большее количество свитков, заставляя юношу чуть ли не лить слёзы. Ли Сяолун же, используя свою печать, беспрерывно штамповал подсовываемые ему бумажки. Весь этот процесс занял больше времени, чем он предполагал. К тому моменту, как последний листок был проштампован, солнце начало уходить за горизонт.
Старейшина грустно взглянул на небо, представляя тяжёлый путь обратно. Ха Жун оставил его одного и скрылся в толпе, бормоча что-то о незаконченных делах. Ли Сяолун не поверил в это оправдание, негодуя, что его просто нагло бросили.
Вернувшись к горной равнине, мастер достал свой меч из пространственного кольца и решил в темноте потренироваться полёту. Он применил заклинание, взобрался на тонкое лезвие, но когда его взгляд упал на землю, то ноги предательски задрожали. Ли Сяолун готов был плакать горькими слезами! Раньше он не знал об этом, но теперь уверен: у него страх высоты! Появилась идея попробовать летать сидя, но клинок оказался слишком острым, разрезая не только его одеяния, но и травмируя кожу под ними.
Смирившись со своей участью, Седьмой поклялся, что найдёт другой способ летать, ведь он прочитал много романов подобного жанра и всегда была альтернатива! С такими мыслями его настроение улучшилось. Напевая песенку и слегка пританцовывая, он решил спокойно прогуляться по безлюдной равнине, при этом достав из своего пространственного кольца чашу с приготовленным заранее чаем. «Приходи-ка, выпей с нами благословенного чая! Боже! Молитесь, молитесь! Вы тоже! Спасутся только верующие. О да! Платите за милость! Алая сверкающая жидкость течет – да! Живо! Налейте, налейте! О диво! Наполнились желудки этим алым восхитительным напитком. Ах, желанное получишь ты. Исполняются мечты во время чаепития…» Седьмой полностью погрузился в собственный мир, чувствуя бодрость, ликование и приятную ностальгию. Вокалоид стал одним из его ранних увлечений, он знал совершенно все песенки, переведённые на его язык, и часто их напевал, благо проблем со слухом и ритмом у него никогда не было.
Спрятавшись под покровом ночного неба, он вошел в режим яростного отаку и даже не подумал, что его могут услышать другие люди. Постепенно его голос становился увереннее и резче, а движения дикими и весёлыми. Песенка не была особо позитивной, но зато очень живой. Когда он разошёлся не на шутку, в темноте появилась тень. Ли Сяолун не сразу обратил на неё внимание, а подойдя поближе, со страху вскрикнул, запустив чашу вверх.
— Ёпть твою ж в бога душу мать! — держась за грохочущую грудь рукой, Седьмой в ужасе распахнул глаза, уже не замечая, что ругается на собственном языке, а его задница протирает землю.
Он не мог думать ни о чём, кроме как о маленькой тени перед собой и больших глазах, блестящих в темноте. Появилась бешеная мысль, что он повстречал призрака. Тень также смотрела на него в оцепенении. Ли Сяолун панически попытался нащупать рукой какой-нибудь предмет для защиты – сейчас в нём умер бессмертный совершенствующийся, коим он являлся, и проснулась истинная личность пугливого затворника. Сердце предательски отбивало чечётку, не собираясь униматься. Именно в самый критический момент, когда уже думал, что от страха полопаются глазные сосуды, он услышал тихий знакомый голос.