В ту ночь во дворе Ли Сяолуна главу всё же вывернуло наизнанку…
Примечания:
Маленький театр.
Тёмной ночью в тёмной комнате три тёмные фигуры вели заговор.
Хи Шанг. Все пространственные хранилища очищены.
Ха Жун. Все шкафчики очищены.
Яо Юншэн. Все грядки очищены.
Хи Шанг (тихо вытирая слезу). Что ж, друзья, мы прошли сквозь огонь и воду, мы страдали, но мы живы! Поздравляю с победой.
Все. Скажем нет «чаю»! Ура! Ура! Ура!
Включается свет, заходит Ли Сяолун.
Ли Сяолун (нежно улыбаясь). Наигрались? Хорошо. А теперь время пить чай.
Все. !!!
Лу Шан (выглядывая из-за спины Ли Сяолуна с горьким выражением лица). Простите, ребята…
Все. …
Глава 9. Забота и решение серьёзного вопроса
В просторной комнате, где витал лёгкий аромат трав, маленький мальчик слегка приоткрыл глаза. Два чёрных омута, словно окутанные маревом, бессознательно смотрели перед собой. Запах, который он лихорадочно вдыхал, был ему и знаком, и не знаком одновременно. Но и в столь противоречивых чувствах этот аромат дарил ему спокойствие. Взгляд ребёнка не мог сфокусироваться на чём-то, да это было и не нужно, чтобы понять: он находится не у себя в хижине.
Яо Юншэн попытался приподняться, но тело отказывалось шевелиться, поэтому ему пришлось смиренно подчиниться его воле и бессильно продолжить лежать. Мальчик моргнул, пытаясь сконцентрироваться и придумать, как ему справиться с этой ситуацией, но мысли бесстыдно не желали приобретать форму. Ему требовалось много усилий, чтоб хотя бы не погрузиться в беспокойный сон, не говоря уже о том, чтобы думать о чём-то более серьёзном.
В этот момент за дверью послышался громкий лязг, будто упало что-то тяжелое, а затем раздались странные неистовые ругательства. Ребёнок попробовал вслушаться в происходящее за дверью, но даже если он и слышал чей-то голос, никак не мог разобрать, что он говорил. Яо Юншэн прикрыл глаза, молясь, чтобы этот голос обошёл его стороной, но молитвы услышаны не были – кто-то, всё ещё ругаясь, но уже намного тише, вошёл в комнату.
— Ещё спит? Это хорошо, хотя кормить его довольно сложно. Эх, не было у меня детей, так теперь появился один. Что за несправедливость! Ладно, ладно, я ведь уже взрослый, практически старик, я должен быть терпеливым, всепонимающим, добродушным, нежным, заботливым… Это я точно о себе? Не-не, остановимся хотя бы на «терпеливым». Да, это я могу, а с остальным повременим.
Яо Юншэн почувствовал, как взрослый мужчина сел к нему на кровать. Всё тело ребёнка напряглось. Хотя его разум всё ещё был в тумане, однако голос показался знакомым и, как аромат, слегка успокаивающим. Чужая холодная рука коснулась щеки мальчика, заставляя его сначала напрячься ещё сильнее, а затем медленно расслабиться. Всё его тело, казалось, горело, поэтому неожиданная прохлада доставляла удовольствие. Нельзя отрицать и тот момент, что рука этого мужчины была очень гладкой и нежной.
— Ещё горит, но жар становится слабее. — Ли Сяолун убрал тёплый лоскут со лба, а потом, слегка приподняв голову ребёнка, зафиксировал его в положении полусидя. — Та-ак, а теперь самое сложное… Не будем повторять собственных ошибок, начнём с малого. — Губ Яо Юншэна коснулось что-то тёплое, вынуждая мальчика нахмуриться и сжать губы, – его инстинкты брали вверх, подталкивая тело сопротивляться чужому влиянию. — Эх, я знал, знал ведь, что так и будет! И почему этот ребёнок поддаётся только уговорам? Ай-я, как неловко. Надеюсь, никто и никогда не узнает об этом, — проворчал себе под нос мужчина, однако малыш мог чётко расслышать каждое слово. — Юншэн-эр, мальчик мой, открой ротик. Ну давай, тебе нужно кушать, чтобы поправиться. Скажи «а-а-а». Ну давай ложечку, всего одну ложечку…
-эр – суффикс, добавляемый к последнему иероглифу в имени для придания ему уменьшительно-ласкательного значения.
Яо Юншэн чуть не умер на месте от услышанного. Мало того что его имя нагло использовали в ласкательном направлении, так ещё и этот слащавый, уговаривающий голосок… «Что происходит?!» — мысленно вопя, мальчик широко открыл глаза, чтобы посмотреть на бесстыжего мужчину перед собой.
Когда Ли Сяолун терпеливо пытался кормить ребёнка, всё его внимание было сосредоточено на лице малыша, и резко поднявшиеся веки не могли остаться не замеченными. Яо Юншэн наблюдал любопытную сцену перед собой: глаза мужчины в ужасе расширились, затем он нервно отполз назад, а его лицо сначала сильно побледнело, после чего тут же покраснело до макового цвета. Больной уже долгое время находился в сознании, поэтому зрение стало лучше фокусироваться на предметах. Он довольно быстро признал в мужчине перед собой старейшину Ли Сяолуна. Это осознание сначала удивило Юншэна, затем обрадовало, а в итоге ошарашило.