— Нагулялась?
— Да! Нагулялась! — отвечала она и они весело смеялись. Он вдруг неожиданно перешел в разряд «подружка». Расспрашивал ее о новом знакомце, удивлялся его успехам, а потом сказал:
— Заяц, а зачем нам расходиться? Ну поживи с ним. Посмотри. Вдруг тебе все не понравится. Он же чужой! А я подожду.
— Я так не могу. Что ж я буду тебе рога наставлять?
— А я еще без рожек?
— Ну, конечно! Пока мои родители ему не дадут согласия, ничего не будет.
Он громко захохотал:
— Ты в своем репертуаре! Как он согласился-то на это??? — и опять заржал как конь.
— А мне не смешно!!!
В пятницу и субботу были праздничные мероприятия и Петрович исправно забирал Ирину после их окончания. Она привыкала к нему. К его голосу, к манере разговаривать. Ей нравилось, как он на нее смотрит. Он звонил ей несколько раз в день
— Где ты у меня есть?
Было почему-то так приятно. Она только не могла перейти на «ты». Все время путалась, то вы, то ты. Он смеялся:
— Ну, когда же ты ко мне привыкнешь?
Однажды зазвонил телефон, который лежал на парпризе. Ирина увидела имя звонившего «Монах».
Петрович сразу схватил трубку, но понял, что Ирина увидела звонившего:
— Да!
Не слышно, что говорил собеседник на том конце трубки, но Петрович сказал:
— Я сейчас занят. Завтра вам перезвоню. — и сбросил, а потом посчитал своим долгом объяснить:
— Такой приставучий оказался! Спросил меня, могу ли я организовать грузовик, мебель перевезти. Я сказал, подумаю и перезвоню. А сейчас все заняты, грузовики не выезжают, к соревнованиям готовятся.
— Ну так бы и сказали ему. Вы же ему заплатили.
— Заплатил.
— Вроде как ничем не обязаны. Заплатили за гадание. Что он такого особенного сделал?
— Ну вот считает, что сделал! Как Настя наша сказала — бурят, что с него взять?
Ирина улыбнулась: «Наша Настя! Как все стремительно!»
В воскресенье Станислав Петрович позвонил в 9.00 и сказал, что приедет за ней в 10.30. Как раз будет жеребьевка и в 11.00 начнутся соревнования. Ирине интересно было посмотреть не столько на гонки, сколько на самого Петровича в гуще событий. Он был на бодрячке. Занимался любимым делом, чувствовал себя как рыба в воде. Поставил машину на гору, чтобы Ирине было видна вся панорама соревнований. Ей, действительно, было видно все. И сами гонки, и как Петрович ходил то к вагончику с судьями, то с кем-то разговаривал и вообще он был нарасхват! В этот день было очень ветрено и поэтому она осталась в машине. Было тепло и уютно. Петрович прибегал к ней раза три. Один раз принес шашлык и лепешку:
— Давай поедим, моя милая! А то, наверное, проголодалась!
— Да нет, не очень! Но шашлык очень аппетитный! А когда закончатся соревнования?
— Устала?
— Ну нет. Просто хочется знать, когда!
— Часа в три. Но потом будет подсчет голосов и награждение. Это, наверное, часов до 16.00.
— Ясно.
— Для тебя, конечно, тяжело. Я тогда увезу тебя после последнего заезда.
— Нет. Вы же нужны здесь! Будете поздравлять, радоваться. Не беспокойтесь, я дождусь окончания.
Ему понравились ее слова. Он действительно должен быть там. После последнего заезда, судьи в основном быстро справляются с подсчетом и сразу награждение, за которое отвечал именно он. К концу гонок он перегнал машину к вагончику с судьями. Стал доставать оттуда призы. Все, кто подходил к машине, с интересом посматривали на Ирину, те кто ее знал, приветливо здоровались. В основном те, кто был на ДР у директора завода. Подошел и сам директор:
— Ирина Витальевна! Приятно вас видеть! Как вам соревнования?
— Мне было очень интересно!
— Обязательно приходите сегодня в кафе. Мы вечером отмечаем.
Но это не входило в ее планы. Она, конечно, ничего не делала, но как-то утомилась. И ни в какое кафе идти не хотелось. Она периодически выходила из машины, и ветер свое дело сделал. Волосы были в песке, и прическа превратилась в непонятно что.
После награждения победителей, все начали разъезжаться, договариваясь встретиться в кафе в 19.00. Петрович смог поехать оттуда только в 17.00. Как организатор он приехал раньше и уехал тоже позже всех. Выглядел он бодрым, был веселым и доброжелательным. Ирина наотрез отказалась от участия в вечернем мероприятии. И мешать ему не хотелось — пусть сидит с мужиками, обсуждают успех! Он особо не настаивал: