Я сейчас рассуждаю с позиции российского политика: я убежден в том, что национально-государственная идея России в ХХI веке заключается в сохранении страны в нынешних границах. А миссия России заключается в вовлечении Евразии в современную европейскую цивилизацию. Вот ради этого я работаю. А то, что Россия может превратиться в набор Московской области, Рязанской области и плюс еще какая-нибудь небольшая область – это другой просто разговор, он для меня, как для российского политика моего направления, неинтересен.
Андрей Шарый: А вы уверены, что патриотизм заключается в постулате о сохранении страны в ее нынешних границах?
Григорий Явлинский: Я не знаю, в чем заключается патриотизм. Я просто знаю, что это было бы полезно для всего человечества. Я знаю, что ситуация в XXI веке будет такая: если Россия будет частью развитого мира и частью современной европейской цивилизации, то это будет поддерживать мирное сосуществование даже, можно сказать, на планете. И наоборот, если произойдет распад, что весьма вероятно при таком отставании России, как сейчас, это будет очень плохо с точки зрения повышения рисков и опасностей нового столетия. В ХХI веке не будет развивающихся стран, будут только развитые страны и неразвитые навсегда. Вопрос в том, где будет Россия? Среди неразвитых навсегда стран, то есть обслуживающих, то есть периферийных, или среди развитых стран? Почему даже Турция так хочет въехать любым способом в Европейский Союз? Потому что понимает: если сейчас не присоединится – хотя они и не соответствуют никаким критериям, – то через тридцать лет вообще никаких шансов не будет.
Андрей Шарый: Чем более централизована страна, тем сложнее управлять ею при наличии такой огромной территории, как в России. Это верно?
Григорий Явлинский: Так она никакая не централизованная, никакой централизации в России нет вообще.
Андрей Шарый: А вертикаль власти?
Григорий Явлинский: Да какая там вертикаль... Послушайте, ну что вы говорите такое? Ничего нет, ни вертикали, ни горизонтали, ничего нет, даже диагонали. Деньги есть – это действительно работающая система. Я вообще выступаю за максимальную федерализацию страны, максимальную в экономическом смысле слова, и минимальную в политическом.
Андрей Шарый: Так бывает?
Григорий Явлинский: Конечно. Я, например, выступаю за выборы губернаторов, я выступаю за то, чтобы максимальное число налогов оставалось на территориях. Я, например, выступаю за то, чтобы территории имели максимальные экономические права, насколько это возможно. Но я выступаю за единую конституцию, за соблюдение прав человека и за то, чтобы президент или верховная власть была гарантом конституции во всей стране и гарантом прав и свобод каждого человека в этой стране.
Андрей Шарый: Я думаю, что если бы сейчас здесь сидел Владимир Путин (что невозможно), он бы согласился с вашими словами. Он тоже за все это выступает. И я не исключаю даже, что он хочет этого всего дела. Вопрос в том, почему у него не получается?
Григорий Явлинский: Какого этого дела? Он ничего так не хочет. Он хочет назначать губернаторов, и назначает. Он хочет отбирать все налоги у регионов, и отбирает. Он хочет из Кремля управлять всем телевидением, и он уже покорил все местное телевидение...
Андрей Шарый: То есть, вы думаете, что это он?
Григорий Явлинский: Я не думаю, я твердо знаю, что это лично его решения и лично его политика.
Андрей Шарый: То есть те политические обозреватели, которые относят его к мягкой, колеблющейся, непонимающей части кремлевской номенклатуры, относятся к нему как к королю, которого играет свита, не правы?
Григорий Явлинский: Я с ними не согласен и вообще думаю, что это какая-то глупость.
Андрей Шарый: То есть вы считаете Путина самостоятельным политиком?
Григорий Явлинский: Абсолютно. Я считаю, что все решения, вплоть до решений, с какими проездными билетами должны ездить несчастные пенсионеры, у которых отобрали льготы, он принимает сам. Другой вопрос, надо или не надо, но он сам этим занимается, он сам решает. Он этим и поражает ваших коллег, когда они к нему приезжают на Валдай, и президент им профессионально рассказывает, как труба должна стоять, где кран находится и прочее всякое такое. Он действительно это знает, вникает во все эти вещи, хочет их знать, может, хаотически, может, спорадически, может, несистемно, но не в этом дело. Все ключевые решения Путин принимает сам. И не надо здесь никаких иллюзий. У него есть определенная философия жизни в России, понимаете. Он эту философию излагает очень открыто раз за разом, просто никто не хочет это слышать. Есть две сущности. Одна сущность – это государство. И есть другая сущность – народ. И все политическое искусство заключается в том, как их соотнести между собой. Тоталитарное государство обижает народ, мучает его. Либеральное государство не вмешивается в личную жизнь и так далее. Вот идея, которой живете вы или я, о том, что государство – это то, что люди создают себе в качестве инструмента решения некоторых своих проблем. Так Путин эту идею не принимает в принципе.