— Ты что, сумасшедший? — набычился и попер на молодого человека участковый. — К тебе чего, спецперевозку вызывать?!
Но Варя видела: нет‑нет, Елисей нисколько, ни разу не сумасшедший. Судя по хитрованству и насмешке, глубоко запрятанным в его прекрасных (и злых) голубых глазах, ему надоело маскироваться. Он, кажется, решил проявить свою подлинную суть — а вот в чем она заключалась, он, похоже, до конца еще даже сам не знал. Он как бы играл, резвился, пробовал свои силы. И от этого на душе у Кононовой становилось совсем нехорошо и тревожно. Она решила резко сменить вектор разговора.
— Подожди, мой дорогой, — вдруг ласково и чуть фамильярно пропела она, — давай присядем, побалагурим, кирнем слегка. У тебя кирнуть‑то есть чего? А то майор сбегает. Правда, майор? У него в опорном пункте припасено. И чего только нет — и джин, и водка, и текила, и мартишка с ромом! Лучше любого бара! — Придурошности объекта она решила противопоставить собственную как бы придурошность, а там еще кто кого обдурит. — И почему ты не предлагаешь прекрасной даме сесть?
И вот тут юный Кордубцев растерялся и не знал, что ответить, — и это Варе понравилось.
— Давай, Елисей, присядь, поболтаем, — промолвила девушка и без спроса взгромоздилась на высокий барный стул — а иных на кухне не имелось. — И поставь ты уже чаю, — капризно полуприказала она. — На кухню привел, а чаю не предлагает.
Елисей рефлекторно дернулся, чуть не бросился исполнять — воспитанный все же мальчик, права была его двоюродная бабушка Мария Петровна, — однако показаться гостеприимным, очевидно, не входило в его планы. Поэтому он буркнул вдруг совсем по‑мальчишески, по‑подростковому — короче, впервые нормальная, человеческая последовала у него реакция:
— А я вас в гости не звал.
— Ну и ничего! — радушно откликнулась Кононова. — Иногда, знаешь, незваные гости лучшими друзьями потом становятся!
— Не дай бог, — ощетинился паренек.
— Или вспоминают друг о друге с большой симпатией, — с прежним добродушием продолжила она.
Юноша скривился:
— Это если так называемые друзья не начинают врать с порога и нести околесицу.
Лицо его сделалось непримиримо жестким, и Варя впервые в ходе разговора не нашлась, что ответить. Вроде бы легенда заставляла продолжать о терроризме и контактах с преступными элементами — но, с другой стороны, видно было, что Елисей понял, что она лукавит. И сразу возникал вопрос: как он это сделал? И насколько он ее понял? И что понял еще?
Она по‑прежнему единственная сидела — на высоченном стуле, в пальто. Хозяин так и не предложил им раздеться. От этого Варя чувствовала себя неловко. С другой стороны, ощущение тревоги, нараставшее с момента, как они позвонили в дверь Кордубцева, вдруг стало рассеиваться.
— Знаешь, Елисей, — почти задушевно сказала она, — ты человек совсем молодой, и, я думаю, я могу тебя так называть, по имени…
— А я как могу тебя называть? — перебил, улыбаясь, хозяин. Он в очередной раз сменил свою личину, и теперь перед Варей предстал опытный соблазнитель, греховодник‑развратник. И смотрел он на нее сейчас, будто готов немедленно в койку потащить, не смущаясь присутствием майора. Примерно как стриптизер или какой‑нибудь мачо, массовик‑затейник, дорвавшийся до эффектной русской красы на турецком курорте. Притом что Кононова была настроена совсем на другое, нельзя сказать, чтобы подобные флюиды белокурого голубоглазого красавца вовсе на нее не действовали.
— Хороший мой, — улыбнулась она, — я же говорила, что мы с тобой подружимся. — Она коснулась пальцами кисти Кордубцева и чуть погладила ее. Юноша аффектированно отдернул руку — это ей не понравилось.
Участковый стоял в роли статиста. Он явно не успевал за игрой Кононовой и объекта, за постоянной сменой тона и масок.
— Нравится мне твой ремонт, — улыбаясь, проговорила она.
— Вы еще комнаты не видели, — горделиво проговорил парнишка и второй раз уже показался искренним.
— Покажешь мне их?
— В другой раз, — потух и посуровел он. — У меня там не убрано.
Но Варя продолжала в шутливом, чуть ироничном стиле, как бы даже завидуя. Будто она — бедненькая бюджетница, живущая на одну зарплату, а он — богатый родственник.
— Ты ведь сирота. Где только денег взял на такой ремонт?
Но, кажется, с этой темой она хватила лишку. Кордубцев снова замкнулся, принял горделивую осанку, холодная усмешка исказила его губы.