Последовало нерешительное молчание. Бейта успокаивающе произнесла:
— Отложи бластер, Торан, и отнесись к нему серьезно. Он вроде говорит дело.
— Благодарю вас, — сказал незнакомец.
Торан положил пистолет на стул рядом с собой.
— Может, теперь вы объяснитесь?
Незнакомец остался стоять. Он был ширококостен, с длинными руками и ногами. Его лицо состояло из жестких плоскостей, и каким-то образом сразу становилось ясно, что он никогда не улыбается. Но в его взгляде не было суровости. Он сказал:
— Новости распространяются быстро, особенно когда им трудно поверить. Не думаю, что на Калгане остался хоть кто-либо, не знающий, что люди Мула получили сегодня по зубам от двух туристов с Установления. Я узнал все важные подробности еще до вечера, и, как я уже сказал, кроме меня, на планете нет туристов с Установления. О подобных вещах мы знаем.
— Кто это «мы»?
— «Мы» — это мы! В том числе я! Что вы окажетесь в Ангаре — было известно, вы сами об этом сказали. У меня имелись способы проверить регистрацию и способы отыскать ваш корабль.
Он вдруг повернулся к Бейте.
— Вот вы — уроженка Установления, не так ли?
— Разве?
— Вы — член демократической оппозиции, которую именуют «подпольем». Я не помню вашего имени, но помню ваше лицо. Вы недавно уехали, — но вы бы не смогли сделать этого, если бы представляли собой значительную фигуру.
Бейта пожала плечами.
— Вы много чего знаете.
— Знаю. Вы сбежали вместе с мужчиной. Вот с этим?
— Разве имеет значение, что именно я отвечу?
— Нет. Я просто добиваюсь полного взаимопонимания. По-моему, пароль в ту неделю, когда вы столь поспешно удалились, был: «Селдон, Хардин и свобода». Руководителем вашей секции является Порфират Харт.
— Откуда вы все это знаете? — Бейта вдруг пришла в ярость. — Или его схватила полиция?
Торан пытался ее удержать, но она вырвалась и подошла ближе.
Человек с Установления спокойно сказал:
— Никто его не хватал. Просто подполье простирается широко и дает о себе знать в самых неожиданных местах. Я — капитан Хэн Притчер из Информации, и я сам — руководитель секции, неважно под каким именем.
Он помолчал, потом добавил:
— Нет, вы не обязаны мне верить. В нашем деле лучше переборщить с подозрениями, чем наоборот. Но мне пора бы покончить со вступлением.
— Да, — сказал Торан, — пожалуй, кончайте поскорей.
— Могу я присесть? Спасибо, — капитан Притчер закинул длинную ногу на колено другой и свесил руку со спинки кресла. — Я начну с того, что скажу следующее: я не знаю, ради чего вы все это затеяли. Вы двое прибыли не с Установления, но нетрудно угадать, что вы — с одного из независимых Купеческих миров. Это меня мало беспокоит. Но просто из любопытства: что вам надо от этого парня, этого клоуна, которого вы утащили в безопасное место? Вы рискуете своей жизнью ради за него.
— Этого я вам рассказать не могу.
— Н-да! Ну, я и не надеялся, что расскажете. Но если вы ждете, что Мул явится за ним лично, предваряемый фанфарами, горнами, барабанами и электроорганами — можете успокоиться! Мул действует не так.
— Что? — выкрикнули вместе Торан и Бейта, а из угла, где прятался Маньифико, уши которого почти заметно для глаз вытянулись, донесся внезапный радостный взвизг.
— Именно так. Я сам старался войти с ним в контакт и занимался этим гораздо более серьезно, чем вы, двое любителей. Не сработало. Этот человек не появляется публично, не позволяет себя фотографировать или изображать, и его видят лишь самые ближайшие помощники.
— Этим и объясняется ваш интерес к нам, капитан? — спросил Торан.
— Нет. Дело в клоуне. Этот клоун — один из очень немногих людей, видевших Мула. Я хотел встретиться именно с ним. Он может стать необходимым мне доказательством, — а Галактике известно, что мне кое-что требуется для пробуждения Установления.
— А оно нуждается в пробуждении? — прервала его Бейта с неожиданной резкостью. — Для чего?
А вы, значит, выступаете в качестве будильника? Но в какой роли — мятежного демократа или тайного полицейского провокатора?
Жесткость в чертах капитана проступила более заметно.
— Когда появляется угроза для Установления в целом, госпожа революционерка, страдают и демократы, и тираны. Давайте спасем тиранов от более страшного тирана, а свергнуть их мы еще успеем.
— О каком это более страшном тиране вы говорите? — вспыхнула Бейта.
— О Муле! Я о нем кое-что разузнал — достаточно, чтобы уже много раз оказаться мертвецом, не действуй я столь хитроумно. Вышлите клоуна из комнаты. Это требует уединения.
— Маньифико, — произнесла Бейта, сделав жест рукой, и клоун без звука удалился.
Голос капитана звучал весомо и напряженно — и одновременно так тихо, что Торан и Бейта подвинулись поближе. Вот что они услышали:
— Мул — проницательный делец. Достаточно проницательный, чтобы понимать, какими преимуществами обладают магнетизм и блеск личного лидерства. Раз он отказался от них, у него есть веская причина. Этой причиной должно быть то обстоятельство, что личный контакт с ним может выявить нечто такое, чего никто ни при каких обстоятельствах не должен узнать.
Он отмахнулся от вопросов и продолжал скороговоркой:
— Я отправился на место его рождения и расспросил людей, которые долго не проживут, поскольку обладают знаниями определенного рода. И так уже в живых остались немногие. Они помнят ребенка, родившегося тридцать лет назад; смерть его матери; его странную юность. Мул — не человеческое существо!
Оба его слушателя отпрянули, объятые ужасом от одних туманных намеков. Никто из них толком ничего не понимал, но во фразе этой прозвучала явная угроза. Капитан продолжал:
— Он мутант и, как явствует из его дальнейшей карьеры, мутант весьма удачливый. Я не знаю, является ли он в истинном смысле тем, что в боевиках именуется «сверхчеловеком»; но путь, пройденный им за два года — от ничтожества до победителя военного диктатора Калгана — куда как красноречив. Так вы видите опасность или нет? Разве в плане Селдона могла быть учтена генетическая случайность, давшая Мулу непредсказуемые биологические возможности?
Бейта медленно проговорила:
— Я не могу поверить в это. Это какой-то усложненный трюк. Почему люди Мула не убили нас? Ведь будь он сверхчеловеком, это им ничего бы не стоило.
— Я же говорю вам: я не знаю пределов его мутации. Возможно, он еще не готов к схватке с Установлением и до поры предпочитает воздержаться от провокаций. Дайте-ка мне поговорить с клоуном.
Капитан в упор рассматривал дрожащего Маньифико, который явно не доверял этому большому, жесткому человеку.
Капитан начал не спеша:
— Видел ли ты Мула своими собственными глазами?
— Видел — и даже слишком хорошо, уважаемый господин. И ощущал тяжесть его руки на своем теле.
— Я в этом не сомневался. Можешь ли ты описать его?
— Очень страшно припоминать его облик, уважаемый господин. Он — человек могучего телосложения. Против него даже вы будете хлипковаты. Его волосы — жгуче-алые, и всей моей силой и весом я не мог бы сдвинуть его руку даже на толщину волоса, — худенькая фигурка Маньифико словно свернулась в единую мешанину рук и ног. — Часто, чтобы развлечь кого-либо из своих генералов или себя самого, он поднимал меня, зацепив за пояс одним пальцем, на пугающую высоту, и я должен был читать стихи. И только после двадцатого стиха он отпускал меня, а каждый из стихов следовало импровизировать в правильном размере, иначе приходилось начинать сначала. Он человек всеподавляющей мощи, уважаемый господин, и жестокий в употреблении своей мощи, — а его глаз, уважаемый господин, никто не видит.
— Что? Как ты сказал?