Бейта нежно похлопала его по плечу своей мягкой рукой.
— Никаких ошибок, Эблинг.
Мис веселился как ребенок.
— Все эти разгадки приходят так легко! Говорю вам, я иногда поражаюсь, что делается внутри меня. Я припоминаю время, когда столь многое было для меня загадкой, а теперь эти вещи так понятны. Трудности отсутствуют. Я набредаю на какую-либо задачу — и каким-то образом, внутри себя, я вижу решение. И мои догадки, мои теории все время словно рождаются сами собой. Во мне есть некий порыв… вперед, вперед… так что я не могу остановиться… и я не хочу ни есть, ни спать… но постоянно дальше… и дальше… и дальше…
Он перешел на шепот; его изможденная рука с синими венами, приложенная ко лбу, дрожала.
Неистовость в его взгляде постепенно ослабла и исчезла. Он произнес более спокойно:
— Значит, я ни разу не говорил вам о мутационных возможностях Мула? В самом деле? Но тогда… вы же сказали, что уже знаете о них.
— Это был капитан Притчер, Эблинг, — сказала Бейта. — Помните?
— Он рассказал вам? — в тоне Миса был оттенок обиды. — Но как же он обнаружил?
— Он был обработан Мулом. Он теперь полковник, человек Мула. Он явился, чтобы посоветовать нам сдаться Мулу, и он рассказал нам то же, что и вы.
— Значит, Мул знает, что мы здесь? Я должен спешить… Где Маньифико? Он не с вами?
— Маньифико спит, — нетерпеливо произнес Торан. — Уже за полночь, знаете ли.
— В самом деле? Тогда… Разве я спал, когда вы вошли?
— Спали, — решительно сказала Бейта, — и вы все равно не вернетесь к работе. Вы отправитесь в постель. Давай, Тори, помоги мне. А вы перестаньте отпихивать меня, Эблинг, поскольку вам еще повезло, что я сперва не сунула вас под душ. Сдерни с него туфли, Тори, а завтра ты спустишься сюда и вытащишь его на свежий воздух, пока он не совсем сошел на нет. Поглядите на себя, Эблинг, вы же обрастаете паутиной. Вы голодны?
Эблинг Мис затряс головой и посмотрел с кушетки в сердитом смущении.
— Я хочу, чтобы вы завтра прислали сюда Маньифико, — пробормотал он.
— Завтра я явлюсь сюда сама, с выстиранной одеждой. Вы примете хорошую ванну, а затем выйдете наружу, посетите ферму и немного погреетесь на солнце.
— Я этого не сделаю, — слабо сказал Мис. — Вы слышите меня? Я слишком занят.
Его редкие волосы раскинулись по подушке вокруг головы, точно серебряный венчик. Голос звучал доверительным шепотом:
— Вам же нужно это Второе Установление, не правда ли?
Торан быстро повернулся и присел на корточки подле кушетки.
— Что вы хотите этим сказать, Эблинг?
Психолог высвободил руку из-под одеяла, и его усталые пальцы вцепились в рукав Торана.
— Установления были основаны на крупнейшем Психологическом Конгрессе под председательством самого Хари Селдона. Торан, я отыскал опубликованные протоколы этого Конгресса. Двадцать пять толстых роликов пленки. Я уже просмотрел многочисленные резюме.
— Ну и?
— Видите ли, из них очень легко выяснить точное местоположение Первого Установления, если вы хоть что-нибудь смыслите в психоистории. Оно часто упоминается в уравнениях, если вы способны их понять. Но, Торан, никто не упоминает о Втором Установлении. На него нет ссылок — нигде.
Брови Торана хмуро сдвинулись.
— Оно не существует?
— Конечно, оно существует, — гневно вскричал Мис, — кто говорит, что его нет? Но о нем говорят мало. Его значение — и вообще вся информация о нем — скрыты лучше, спрятаны более тщательно. Именно оно имеет решающее значение, именно оно идет в расчет! И у меня есть протоколы Селдоновского Конгресса. Мул еще не победил.
Бейта тихо выключила свет.
— Спите!
Торан и Бейта безмолвно вернулись наверх, к своей комнате.
На следующий день Эблинг Мис искупался, переоделся, в последний раз увидел солнце Трантора и ощутил ветер Трантора. К концу дня он снова погрузился в гигантский лабиринт библиотеки и больше никогда оттуда не вышел.
В последующую неделю жизнь вернулась на круги своя. Солнце Неотрантора сияло на ночном небосводе Трантора нежной, яркой звездой. Ферма была занята весенним севом. Заброшенные университетские здания хранили молчание. Галактика выглядела пустой. Казалось, Мул никогда не существовал.
Бейта думала над этим, одновременно наблюдая, как Торан аккуратно разжег свою сигару и окинул взором те участки голубого неба, которые виднелись между сгрудившимися металлическими шпилями, замыкавшими горизонт.
— Хороший день, — сказал он.
— Да, хороший. Ты ничего не забыл внести в список, Тори?
— Конечно, нет. Полфунта масла, дюжина яиц, зеленая фасоль… Я все записал здесь, Бей. Все правильно.
— Отлично. И убедись, чтобы овощи были из последнего урожая, а не музейными реликвиями.
Ты, кстати, видел где-нибудь Маньифико?
— После завтрака — нет. Догадываюсь, что он внизу, с Эблингом, смотрит книгофильм.
— Ладно. Не теряй времени, потому что яйца мне нужны к обеду.
Торан ушел, улыбнувшись и помахав рукой на прощание.
Бейта глядела ему вслед, пока Торан не пропал из виду в металлическом лабиринте. Подойдя к кухонной двери, она призадумалась, медленно повернулась и вступила под колоннаду, ведущую ко входу в тайные глубины.
Эблинг Мис сидел там, склонив голову над окулярами проектора — неподвижная, застывшая, ищущая фигура. Рядом с ним, углубившись в кресло, сидел Маньифико: связка угловатых конечностей и нос, подчеркивавший его тощее лицо, с внимательным, сосредоточенным взглядом горящих глаз.
Бейта мягко произнесла:
— Маньифико…
Маньифико вскочил на ноги. Его голос прозвучал страстным шепотом:
— Госпожа моя!
— Маньифико, — сказала Бейта, — Торан отправился на ферму, и какое-то время будет отсутствовать. Будь хорошим мальчиком и отнеси ему письмо, которое я сейчас дам тебе.
— Охотно, госпожа моя. Мои незначительные услуги с радостью предоставляются вам для тех скромных нужд, к которым вы сможете их приложить.
Она осталась наедине с Эблингом Мисом, который не шелохнулся. Бейта твердо положила руку ему на плечо.
— Эблинг…
Психолог дернулся и сварливо закричал:
— Что такое? — он поднял глаза. — Это ты, Бейта? Где Маньифико?
— Я отослала его. Я хочу немного побыть с вами наедине, — она выговаривала слова с предельной четкостью. — Я хочу поговорить с вами, Эблинг.
Психолог сделал движение, чтобы вернуться к своему проектору, но Бейта решительно удержала его. Кости под его одеждой прощупывались с легкостью. Плоть Миса, казалось, растаяла после их прибытия на Трантор. Лицо было узким, пожелтевшим и заросло многодневной щетиной.
Плечи поникли, что было видно даже при сидячем положении.
Бейта сказала:
— Не беспокоит ли вас Маньифико, Эблинг? Он, кажется, сидит тут круглые сутки.
— Нет, нет, нет! Вовсе нет. Я даже не замечаю его. Он молчит и никогда не тревожит меня.
Иногда он носит для меня ленты: как будто без слов понимает, что мне нужно. Позвольте ему остаться.
— Очень хорошо. Но, Эблинг, не удивляет ли он вас? Вы слышите меня, Эблинг? Не удивляет ли он вас?
Она подтолкнула стул поближе и поглядела на психолога в упор, словно стараясь вытянуть ответ из его глаз.
Эблинг Мис покачал головой.
— Нет. Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что и вы, и полковник Притчер говорите, будто Мул умеет управлять эмоциями человеческих существ. Но уверены ли вы в этом? Разве Маньифико не есть сам по себе изъян в теории?
Молчание.
Бейта подавила сильное желание встряхнуть психолога.
— С вами-то что происходит, Эблинг? — она чуть помедлила, а затем продолжила: — Маньифико был клоуном Мула. Почему он не был обработан так, чтобы проникнуться любовью и верой? Почему он, единственный из всех людей, вступавших в контакт с Мулом, так его ненавидит?
— Но… но он был обработан. Без сомнения, Бей! — начав говорить, Мис, казалось, обретал уверенность. — Или ты думаешь, что Мул относится к своему клоуну так же, как к своим генералам? В последних ему нужны вера и лояльность, но от клоуна требуется только страх. Не замечала ли ты, что постоянно свойственное Маньифико паническое состояние патологично по природе? Ты думаешь, что для человеческого существа нормально — быть все время таким перепуганным? Страх в подобных размерах способен вызвать смех. И этот страх, вероятно, казался комичным Мулу — а также и способным принести пользу, поскольку в результате мы так ничего и не смогли извлечь из Маньифико.