- Суд верит вам, - с благодарностью посмотрели все собравшиеся. Адмиралу почему-то захотелось дать в лоб каждому. Хорошо бы, с силой мистера Бадда… Сеймур продолжал допрос…
- Вы злоумышляли против каптенармуса?
- Нет, у нас не было вражды. Я только хотел ему ответить. Я не хотел его убивать. Если бы язык меня слушался, я бы его не ударил. Но он подло оболгал меня прямо в глаза перед моим капитаном, и я должен был ответить ему! Вот я и ответил ударом!
Второй помощник надеялся, что его вздох не услышат. Но это же надо было взять на борт такое диво… Заговорил армейский.
- Так ты заикаешься? - а вот тут парню не повезло. Он так старался говорить гладко, что незнакомому человеку и в голову бы не пришло, что он заика.
- Иногда, сэр.
- Это так, - подтвердил адмирал, заметив как поднялась бровь у армейского. Тот оглянулся, и пришлось объясниться, - Мы с лейтенантом Сеймуром вместе привели его сюда с торгового судна. Парень заикается. Лейтенант может подтвердить.
Сеймур кивнул. Армейский чуть улыбнулся.
- Это тогда он что-то кричал про права человека?
Какого дьявола он знает?!
- Не знаю, что вам рассказал лейтенант Сеймур, но “Правами человека” назывался торговый корабль.
- Я не рассказывал! - адмирал не ожидал от обычно спокойного и насмешливого Сеймура такой горячности. Должно быть, и правда не рассказывал. Чего же тогда так рявкнул на бедного мальчика? Привычка? Чтоб другим пример рвения показать? Молодец, показал…
- Вы, или кто-то из младших офицеров, - Норрингтон постарался придать своим словам примирительный тон, - Как бы то ни было, полагаю, моряк имеет полное право попрощаться со своим кораблем, как бы он ни назывался.
- Разумеется, - так же миролюбиво проговорил армейский, - Хотя я бы всё же доложил командованию.
В лице Сеймура что-то дрогнуло.
- У нас с вами разное командование, - напомнил адмирал несколько резче, чем собирался, однако лейтенанта его слова успокоили. Армейский улыбнулся.
- Конечно. Боюсь, мы немного отвлеклись, - он снова обернулся к подсудимому, наблюдавшему за перепалкой начальства со страхом и недоумением, - Ты утверждаешь, что каптенармус обвинял тебя лживо. Но почему же он лгал, и лгал так злобно, если, по твоим же словам, между вами не было вражды?
- Я не знаю, сэр. Спросите капитана Вира.
- Сэр, вы что-нибудь знаете? - лейтенант Сеймур уже успокоился и вернулся к обязанностям председателя суда.
- Я рассказал всё, что знал.
- Не думаю…
- Адмирал? - капитан выглядел удивлённым.
- У меня осталось множество вопросов, сэр.
Капитан жестом попросил задавать.
- У меня записано… Поправьте меня, если я где-то ошибся, - капитан снова кивнул, второй помощник продолжил, - “Каптенармус доложил мне, что подсудимый уличен в распространении недовольства среди матросов, принятии стороны врага, попытке организации мятежа и попытке подкупа матросов французскими деньгами. Я велел подсудимому отвечать. Сначала он заикался, а потом ударил Джона Клэггарта в лоб. Дальнейшее вам известно.” Я правильно записал? Хорошо. Верно ли я представляю: каптенармус приводит к вам подсудимого, докладывает, вы просите отвечать и тут подсудимый его бьёт, как будто не знает, зачем его привели?
- Нет, мистер Клэггарт пришёл ко мне с докладом, я выслушал и вызвал Уилльяма Бадда к себе. Когда он явился, я попросил каптенармуса повторить обвинения.
- Только вы присутствовали при очной ставке?
- Только я, - подтвердил капитан.
- Почему?
- Что “почему”? Никого больше Клэггарт не обвинял.
- Нет, но от исхода этой ставки зависело, будет ли дело о государственной измене или о ложном доносе, почему вы не пригласили никого в свидетели? Командиру эскадры было бы проще рассматривать дело, если бы кто-то мог подтвердить или опровергнуть ваши слова.
- Я надеялся, что произошла ошибка, всё разъяснится и дело кончится примирением.
То есть, надеялся замять, как замял дело Дженкинса. Кому приходится служить…
- Правильно ли я понимаю, что, начнись разбирательство, это было бы слово Клэггарта против слова Бадда и не более того?
- Нет, мистер Клэггарт принёс в доказательство две гинеи, которыми по его словам, Уилльям Бадд пытался подкупить одного из сослуживцев, чтобы тот начал бунт.
- Что?! - парень явно был потрясён. Адмирал обернулся к нему.
- Мистер Бадд, вам есть что сказать?
Несчастный Убогий с трудом справлялся с жесточайшим приступом заикания.
- Только не бейте, мой вам совет. Избить любого здесь могу только я, - невесело усмехнулся адмирал, и, почувствовав на себе удивлённые взгляды, пояснил, - На правах самого старшего по званию.
Раздались нервные смешки. Наказания за битьё младших по званию, действительно, не было. Всё же атмосфера несколько разрядилась: никто и представить себе не мог, как страстно всегда сдержанный адмирал мечтает воспользоваться своим правом. Мальчик отмер.
- Это меня пытались подкупить. Я разозлился… Тот парень выронил деньги и убежал. Я собирался их вернуть.
- Кто был тот парень?
Старший фор-марсовый потупился, губы его шевелились, он что-то обдумывал. Когда он поднял голову, и заговорил, в его голосе слышался вызов.
- Я не знаю. Не разглядел в темноте.
- Кому же вы собирались отдавать деньги? - ввернул армейский.
Взгляд фор-марсового метнулся в сторону. Похоже, врать он умел плохо.
- Думал, он придёт за ними.
- А вам не пришло в голову сообщить капитану? - не унимался армейский. Следовало заткнуть его и поскорее.
- Согласен с мистером Баддом, следовало сначала рассмотреть, а уже потом бежать с донесениями. Но, похоже, есть ещё один свидетель? Полагаю, мы обязаны найти его.
- Но в команде больше трёхсот человек! Да и кто ж в таком сознается? - подал голос доселе молчавший кормчий. Похоже, его потому и пригласили на суд, что он редко задавал начальству вопросы. Конечно, когда речь не шла о любовных историях в отдалённых колониях… Адмирал сжал и разжал кулаки. Нельзя было отвлекаться.
- Нас интересуют только те, кто не был на вахте. Мистер Бадд, вы хотя бы примерно помните время, когда вас попытались подкупить?
- Это было после отбоя, сэр. Точнее не скажу.
- Вы находились в общей спальне?
- Нет, сэр, было жарко, я уснул на верхней палубе.
Вот же чёрт. И, главное, сам напомнил бедняге, что в жаркую погоду там разрешено спать.