И все-таки он надеялся…
Два энергоимпульса, видимо, без точного прицела, слепящими молниями пробуравили атмосферу в стороне от него. Третьего Леман не увидел.
Вряд ли его обморок продолжался более нескольких секунд. Первым чувством было удивление: обзорный экран исчез. Вместо него имелся крошечный иллюминатор, а в нем – огненная буря. Спасательная капсула тормозилась об атмосферу. Значит, истребитель потерян… Леман потянулся к иллюминатору, надеясь сквозь плазменный кокон разглядеть сгорающие метеорами обломки своего корабля, но, конечно, ничего не разглядел. Ну ладно… Хорошо уже то, что остался жив, по счастью, автоматика отстрела капсулы сработала штатно…
Значит, есть шанс.
Если только комендоры дестроеров не соблазнятся уничтожить еще и капсулу. Хотя зачем?
Радиомаячок капсулы работает долго, но воздуха хватит часов на двенадцать. Это в открытом пространстве. Именно столько времени враг будет находиться неподалеку, чтобы атаковать спасательное судно, используя капсулу вроде наживки. Знакомая тактика ренегатов, а впрочем, если честно, в равной степени флота Великой Лиги. Именно поэтому командование не позволяет себе увлекаться спасательными операциями.
Допустим, местным воздухом можно дышать и предельное время ожидания не определено. Спасут ли?
Вопрос…
Ясно одно: надо продержаться максимум времени.
Парашют раскрылся неожиданно, заставив Лемана клацнуть зубами. Капсулу немного помотало в воздушных ямах, затем она вошла в слой спокойного воздуха, плавно устремилась вниз и, несмотря на тормозные пиропатроны, так основательно приложилась о плато, что потемнело в глазах. Все-таки атмосфера на этой высоте была изрядно разрежена.
Некоторое время Леман смотрел, как отстреленный сразу после посадки парашют, гонимый слабым ветерком, то лениво и важно надуваясь, то робко опадая, ползет по едва прикрытому снежной крупой ледяному полю. Затем он исчез из виду, наверное, уполз в незаметную трещину, и Леман перестал им интересоваться.
Хорошо еще, что капсула опустилась на плато, а не в каньон, – вот это уже было бы крайнее невезение, ибо капсула не истребитель и умеет летать только сверху вниз. Ближайший каньон глубокой резаной раной рассекал плато не более чем в тысяче шагов от места посадки. С высоты Леман оценил его ширину километра в полтора-два, а глубину оценить не сумел, ибо дна не увидел. Что там внизу – река? Очень может быть. Весьма вероятно, что ледник по краям подтаивает, вот и вода. А может, разлом столь глубок, что внизу плещут волны океана?
Вообще-то не исключено, но кому охота туда сунуться?
Он проверил маячок – тот работал как надо, наполняя эфир сигналами бедствия. Станут ли спасать – вопрос второй. Валентина вот не стали… хотя что об этом можно знать наверняка? Только то, что три года назад Валентин пропал без вести где-то в этой части сектора, может быть, как раз на этой самой планете. Стало быть, наверняка погиб. И не он один. Конопатый Хенрик тоже загнулся где-то поблизости. Пытались ли их спасти? Неизвестно…
В любом случае оставалось только ждать и не поддаваться панике. Леман умудрился даже вздремнуть, рассудив, что во сне потребит меньше кислорода, и действительно сумел растянуть запас воздуха на четырнадцать часов вместо двенадцати. Больше не смог. Когда перед глазами замаячили багровые круги и страх потерять сознание стал навязчивым, он прошептал короткую молитву и дрожащими пальцами отвернул воздушный клапан, постепенно сбрасывая избыток давления. Это едва не убило его – что может быть глупее, чем погибнуть от удушья во время декомпрессии? – но вот наружный, он же единственный, люк капсулы сдвинулся, и струйка, а затем и целая лавина свежего воздуха плеснула в… в…
Она была холодна, как айсберг!
Обожгло легкие. Удар холодом! Нокдаун!
Словно прыжок с обрыва в ледяную воду. Хуже – в жидкий метан. Никто не ждал, что над ледяным полем будут субтропики, но все же…
От неожиданности Леман не сразу понял главное: этим воздухом можно дышать! А когда понял, разозлился. Что толку в дыхании, если предстоит замерзнуть? Разница, пожалуй, лишь в том, что замерзание, как утверждают, более легкая смерть. Солдату – наплевать. Гораздо существенней, что она же и более медленная.
Как можно плотнее застегнув комбинезон, стараясь вдыхать помалу и только носом, он ступил на плотный фирн ледяного поля. Солнце светило ярко и, пожалуй, грело почти как на горном курорте, зато воздуху было далеко до курортных кондиций. Не температура жидкого метана, конечно, но минус пятьдесят – наверняка.