— Ладно, — изрек он, — а от меня-то тебе чего нужно? Кроме того, что я уже для тебя сделал. Выслушал твою печальную историю во-первых, и не слопал тебя во-вторых. Поверь, это уже немало — для мира, где все жрут всех, и где дорога бывает каждая секунда, и где, что важнее всего, я голоден как свора бродячих псов. Так как?
От бродяги не укрылось, как вздрогнул испуганно при этих словах котенок, как еще больше вытаращились его глаза — и без того казавшиеся великоватыми для такой маленькой мордочки. Но слишком снисходить к чувствам этого домашнего неженки, щадить их, выдавая порося за карася, Бандит не собирался. Хватало и того, что он пощадил самого Бурбона.
И снова странный образ, невесть как влезший в усатую, увенчанную острыми ушами голову Бандита. Карася он как-то стянул у одного дачника, недавно вернувшегося с рыбалки, а улов опрометчиво оставившего на крыльце. Кот еще основательно так распотрошил рыбу. И вкусом в общем-то остался доволен. Но вот что такое «порося» Бандит не знал, свиней отродясь не видел и мяса их тоже не пробовал.
Что до Бурбона, то ответ его, напротив, оказался очевиден и предугадать его не составило труда.
— Помощь мне нужна, — не то констатировал, не то нетерпеливо напоминал котенок, и в голосе его, прежде растерянном и заискивающем, прорезались капризные нотки, достойные королевского чада, — я же заблудился… самому мне домой не вернуться. А вы — опытный кот… вам путешествовать не привыкать.
Если бы Бандит мог, он бы на это снисходительно рассмеялся. Но кошачье горло позволило лишь издать короткий, грубоватый и на слух несколько пренебрежительный возглас.
— Вот тут ты прав, малыш, — сказал он затем насмешливым тоном, — то есть, конечно, выразился ты неудачно… «путешествовать», «не привыкать». Слова-то какие! Попробуй не попутешествуй, когда жрать хочется, и точно знаешь, что еда сама с неба не свалится. И околачивающийся поблизости человек кормить тебя не собирается… в лучшем случае. А что у него на уме в худшем, тебе лучше не знать. Спокойней спать будешь. Что до привычки, то к сытости, к которой меня рано или поздно приводят мои лапы, привыкать совсем не нужно. Это к голоду привыкнуть трудновато. Уж поверь.
Затем Бандит продолжил уже подчеркнуто-серьезным тоном:
— Но суть ты правильно ухватил. Кот я бывалый… опытный. И готов этим опытом поделиться с тобой. Проблем лично у меня с поиском нужных мне мест обычно не возникает. А потому мой тебе несложный совет: используй Силу, Люк!
Это уже не лезло ни в какие ворота. «Какой еще к псам вонючим Люк? — запоздало поразился последней фразе Бандит. — Люк в потолке… для лестницы? Или канализационный? И при чем он тут вообще?!»
Такой вот чудный сюрприз преподнесла ему жизнь. Не привык этот бродяга тратить время на разговоры. Но стоило изменить этой привычке ради приблудившегося котенка и хоть ненадолго наведаться в мир слов, как он оказался буквально завален странными находками из этого мира. Загадочными выражениями, неведомо как отложившимися в памяти Бандита — и теперь всплывшими с ее глубин на поверхность, словно со дна взбаламученного озера.
Еще больше поразил совет Бандита его собеседника-котенка. Тот, похоже, вообще не понял, что его старший собрат имеет в виду.
Пришлось перейти к объяснениям. Но прежде Бандит не удержался не то от замечания, не то от подколки.
— Так ты и этого не умеешь! — воскликнул он. — Эх… вот что значит с человеками жить.
— Человеки ни при чем, — возразил Бурбон, на сей раз совсем не растерявшись, — разве не видно, что я еще маленький? И разве вы сами родились сразу таким большим? Никогда котенком не были?
Зато наступила очередь растеряться Бандиту. Честно ответить на последний вопрос он не мог — при всем желании был не в силах вспомнить собственное детство.
Самое ранее воспоминание этого кота было — о… рыбках. О рыбках в аквариуме… вероятно, дома у человека, с которым будущий Бандит когда-то жил. Рыбки бестолково носились по своему стеклянному, заполненному водой, ящику, не давая коту достать себя передней лапой. И еще так смешно таращили глазенки.
Котенок Бурбон Бандиту как раз этих рыбок напомнил — тоже мелкий, глазастый и оттого забавно выглядевший. Возможно, этим он и вызвал у бродяги внезапную к себе симпатию невзирая на голод и сорвавшуюся охоту. Как напоминание о жизни более легкой и беззаботной. Когда еще не было Бандита, а был очередной пушистый домашний увалень. И не было смертоносных зим, пережить хотя бы первую из которых он считал удачей.
Все остальные воспоминания из прежних времен те жуткие зимы стерли начисто. Волной смыли… нет, по меньшей мере, тремя могучими волнами, по одной на каждую.